Степные хищники

В ночь на 12 апреля банда заняла Преображенское, а на рассвете на берег Бузулука вышел летучий отряд. Разведчики Мидзяева доложили, что мост цел, но обстреливается пулеметным огнем.

— Пулеметы подавим артогнем и по мосту ворвемся в станицу, — решил командир отряда. — Эскадрон Мидзяева пойдет первым, а за ним остальные по порядку номеров. Дивизион Щеглова назначаю в прикрытие батареи.

Ворча в душе, Щеглов отвел дивизион в сторону и спЕшил. Мало почетного прикрывать в тылу батарею. «Да кто их тут тронет! Попова из станицы арканом не вытащишь», — брюзжал комдив, завистливым взглядом провожая уходивший к станице полк.

В такое ясное, тихое утро за плугом бы ходить, слушать, как шипят пласты чернозема на лемехах, покрикивать на лошадей, поглядывать на важно расхаживающих грачей, любоваться синим небом и радоваться весеннему счастью!

Над станицей повисла прозрачная кисея — земля дышит паром. Кое-где из труб поднимаются дымки. Людей не видно, но чувствуется, что они притаились за Бузулуком, за мостом, в садах, в канавах. Их много. Вот- вот тишина взорвется.

«Дун-дун!» — коротко звякнули орудийные стволы, и два пристрелочных снаряда с урчанием понеслись в Преображенскую. Вблизи моста взметнулись фонтаны взрывов.

— Беглый огонь!

Заговорила, загрохотала батарея. У моста, над переулком, над садочками рвались снаряды. Низкий дым от загоревшейся избы поплыл над станицей. Вскоре сквозь завесу пробились языки пламени. Пушки продолжали долбить: «Дун-дун-дун-дун!»

А из станицы, как эхо: «Пак-пак-пак-пак!»

Головной эскадрон уже у моста. Вот первые всадники опрометью пронеслись по настилу, за ними, сливаясь в полосу, мчатся остальные. Бандитских пулеметов не слышно.

— Проскочили, — облегченно вздохнул Щеглов.

Батарея прекратила было огонь, но тут за мостом раздались новые очереди. Отсекая проскочивший эскадрон от следовавших за ним, пулеметы били по мосту. От перил, от настила летели щепки. Очередной эскадрон замешкался и стал поворачивать назад.

— Огонь! — заорал командир батареи.

Началось состязание между артиллеристами и бандитскими пулеметчиками. Едва начинали бухать пушки, пулеметчики прекращали стрельбу, но стоило второму эскадрону приблизиться к мосту, как хорошо спрятанные пулеметы оживали.

Мидзяев, как и было приказано командиром отряда, за мостом повернул вправо по заросшей травой кривой уличке. Ему была поставлена задача очистить от бандитов сады и огороды правее моста в то время, как другие эскадроны займутся центром станицы и левым флангом. Кавалеристы двигались, не встречая сопротивления. Один переулок, второй. Затем дорогу пересекла широкая улица-прогон, упиравшаяся одним концом в Бузулук. Видимо, здесь гоняли скотину в поле и был мост. Но сейчас от моста виднелись лишь торчавшие из воды сваи.

«Что-то наших не слышно. Пора бы начинать, — почуяв недоброе, соображал командир эскадрона. — Бандитов тоже нет. Непонятно.»

Мидзяев остановил эскадрон и послал взвод на разведку. В это время у моста опять затрещали пулеметы.

«Очень странно!»

За рекой снова забухали пушки. Пулеметы замолчали. Так повторялось несколько раз: то пушки, то пулеметы. Неожиданно стрельба послышалась и в той стороне, куда ушел взвод.

«Наткнулись!»

Через минуту показался отступающий взвод, за которым гнались с полсотни бандитов.

— Эскадрон, шашки к бою! В атаку марш-марш!

Конная лавина ринулась по улице. Крики, выстрелы, топот коней. Таня Насекина видела, как один из бойцов мешком упал с лошади и прокатился по земле. Подскакав к нему, она спешилась, кинула повод своей лошади на торчавший в плетне кол, промахнулась и, не заметив от волнения, что поводья не попали на кол, нагнулась над раненым.

— Сейчас! Сейчас! Минуточку потерпи!

Таня обработала рану, наложила повязку и подняла голову. Эскадрон, теснимый бандой, отходил вдоль улицы. Таня кинулась к лошади, но ее не было. Что же делать? Вот калитка. Схватив раненого за плечи, она волоком втащила его во двор и положила за плетень. Кажется, он потерял сознание. По улице уже скакали бандиты. Таня пригнулась, чтобы не заметили. В плетне нашлась щель, через которую можно было наблюдать. Улица пустела. Выстрелы доносились от реки. «Прижмут наших к воде», — беспокоясь, подумала она о своем эскадроне.

Поблизости раздались голоса. Мимо плетня ехала шагом группа конных. Женщина в гимнастерке, в синих казачьих шароварах с малиновыми лампасами что-то горячо говорила ехавшему рядом человеку со смуглым, скуластым лицом. Человек презрительно кривил губы и недовольно хмыкал.

«Маруся! Жена Васи, — мелькнула догадка. Таня, похолодев, беспокойно посмотрела на лежавшего рядом бойца. — Только бы не застонал!» В памяти встала виденная на днях жуткая картина: в Мерлино-Воскресенском был найден труп девушки, как выяснилось впоследствии, медсестры стрелкового батальона. У истерзанного тела были отрезаны груди, внизу живота торчал ржавый штык. Таня приготовила револьвер. «Если обнаружат, — застрелюсь, а живой не дамся. Только бы не застонал!»

— Пи-ить! Сестрица, пи-ить! — громом прозвучал слабый стон.