Степные рубежи России

В десятилетие между 1635 и 1646 годами Москва передвинула свои пограничные укрепления далеко на юг, соединив одной непрерывной оборонительной линией природные преграды, такие как реки и болота, с искусственными фортификациями: несколько рядов рвов, срубленных деревьев, частоколы и многочисленные наблюдательные башни, а также крепости, вооруженные пушками. Первая такая засека или засечная черта, протянувшаяся более чем на 800 километров от реки Ахтырки на западе до Тамбова на востоке, стала известна под названием Белгородская. Большой полк, в 1600 году находившийся в Мценске, был в 1640 году передвинут на юг, в Белгород. Еще десятилетие ушло у правительства на то, чтобы протянуть засечную черту дальше на восток, от Тамбова до Симбирска на Волге. К середине XVII столетия как колонисты, селившиеся в южных регионах России, так и жители Казанской области оказались в относительной безопасности позади Белгородской и Симбирской засечных черт[409].

Калмыки

Перегруппировка политических союзов в регионе, растущая активность набегов крымских татар и ногайцев и новая стратегия Москвы по обеспечению безопасности на нестабильной южной границе – все это в немалой степени было следствием появления новой волны кочевников из глубин азиатской Степи – калмыков. В отличие от тех, кто уже жил в регионе, калмыки были безусловно чужаками – тибетскими буддистами, и ни христиане, ни мусульмане не ощущали родства с новоприбывшими.

Москва была не одинока в своих опасениях по поводу присутствия калмыков в регионе. Их появление нарушило традиционные торговые пути, соединявшие Россию с рынками Средней Азии и Персии, и правители Бухары, Хивы и Балха были первыми, кто предложил Москве союз против калмыков. Не в меньшей степени были обеспокоены и крымский хан, и кабардинские правители Северного Кавказа. На короткий миг Москва и Крым почувствовали единство перед лицом общей угрозы. Весь регион вынужден был мобилизоваться против опасных чужаков.

Прибыв в 1620‐е годы на Нижнюю Волгу, калмыки оставили позади себя широкую полосу разрушений. Они сожгли и разграбили города и деревни в Южной Сибири, в Уфимской и Саратовской областях и захватили множество ногайских улусов. Москва отправила подкрепления в Астрахань и другие волжские города и приказала астраханскому воеводе А. Н. Трубецкому сообщить калмыкам, что, если они не прекратят грабежи и не покинут край, царь пошлет против них войска. Калмыцкие тайши предпочли обойти Астрахань стороной и погнались за ногайцами, бежавшими на кубанские и терские пастбища[410].

Дойдя из Центральной Азии до Каспийского моря без каких-либо усилий, калмыки потерпели первое серьезное поражение в горах Северного Кавказа. В 1644 году большой калмыцкий отряд оказался заперт на горном перевале и разгромлен отрядом кабардинцев, ногайцев и крымских татар, вооруженных мушкетами. Главный калмыцкий тайши Хо-Урлюк, его два сына и внук были убиты в бою. Другие калмыки были побеждены кабардинцами и ногайцами при помощи терского и астраханского гарнизонов. На какой-то срок и Крым, и Москва достигли своих целей, и калмыки были оттеснены обратно на восток от Яика[411].

Но передышка была лишь временной. Калмыков теснили в Джунгарии, и им ничего не оставалось, как двигаться дальше на запад. В 1648 году они возобновили свою кампанию против ногайцев и все чаще устраивали набеги на Казанский и Уфимский уезды. Из Уфы к калмыкам отправился русский посол Иван Онучин, имевший цель убедить нового главного тайши, Дайчина, освободить земли и жить в мире с подданными государя в соответствии с присягой, которую калмыки принесли царю. Ответ Дайчина был донельзя прямолинейным. Он обвинил русского посла во лжи, поскольку калмыки, по его словам, никогда никому не подчинялись и всегда были независимы. Калмыки захватили эти земли и реки у ногайцев, отчего же им не использовать их для своих пастбищ?[412]

В 1651 году, после отбытия Ивана Онучина, Дайчин отправил в Астрахань собственного посла. Желая продемонстрировать свое пренебрежение к русскому государю, Дайчин кратко назвал его «великим государем, белым царем», присвоив себе куда более звучный титул «великий государь, Дайчин хан, сын Урлюка хана, повелитель калмыков и татар, и господин многих других людей». Уверенным и не допускающим возражений тоном Дайчин потребовал, чтобы русские вернули останки его отца и братьев и освободили его людей из плена в Астрахани[413].