Стерх: Убийство неизбежно

– Вы имеете в виду операцию, которую она сделала? – Капитанов бросил в сторону Стерха мимолетный взгляд. – Она считает, что так будет лучше для всех. Может, она права.

Стерх присел на уже знакомую ему наклонную корягу и вытащил сигареты. Старик воткнул удочки плотнее, поднялся, подошел к Стерху, молча протянул руку и вытащил еще одну сигарету себе. Они закурили, Капитанов прямо посмотрел Стерху в лицо.

– Я не сержусь. Думаю, вами руководили хорошие побуждения… И не ваша вина, что вы навоображали себе невесть чего. – Стерх кивнул. Капитанов вернулся к удочкам. – Ее ничего не связывало с этим… хлыщом. Витунов решил по-своему, она тоже переменила решение.

– Вам не кажется, что она рисковала, делая аборт? Все-таки она была уже на очень большом сроке, кажется, на третьем месяце.

– Она сказала, что сейчас есть клиники, которые могут оперировать и после большего срока. – Капитанов затянулся сигаретой, поморщился и вдруг выбросил ее под ноги. Засунул руки в карманы и вытащил пачку «Кептена Блека», довольно дорогих и очень крепких сигарет, которые Стерх уже видел у Вики. – Не могу курить… гвозди. По мне – лучше уж эти. Когда есть деньги, разумеется.

– Они не каждому подойдут, от них дыхание перехватывает, если с непривычки, – заметил Стерх.

– А кто сказал, что у меня нет привычки? – голос Капитанова звучал обыденно, он вовсе не хотел задираться. – Было время, когда я вообще курил только сигары, и я так скажу – после них остальной табак кажется сырой бумагой да и только. – Помолчав, с удовольствием добавил: – Я скучал по кубинскому табаку, вот, к счастью, появились эти.

– Она их вам купила? – полуутвердительно спросил Стерх.

– Конечно, – согласился Капитанов. – Она не любит, когда я курю, но все-таки балует меня, если в хорошем или грустном настроении.

– Вы ей во всем доверяете? – спросил Стерх.

– А кому бы я еще мог доверять? – удивился Капитанов. – Во всем мире у нас больше никого нет, только она и я. – Стерх промолчал, старик над удочками продолжил: – Я все-таки ее вырастил, сам стирал пеленки, водил в детсад, потом в школу.

– И вы всегда несли за нее ответственность.

– Если бы вы знали, как это бывало тяжело, – отозвался Капитанов. – Когда ей было пять лет, она заболела какой-то странной формой гепатита. Я чуть с ума не сошел. Почему-то ее не хотели забирать в больницу, нужно было подождать дней пять… Я не спал эти пять дней, не ел, кажется, даже не присаживался, так и бродил вокруг ее кровати, стараясь не скрипеть при каждом шаге… В конце концов один мой приятель помог мне купить в больнице какую-то вакцину, и она поправилась.

– Где?

– Я тогда работал на строительстве особых объектов за границей, у меня еще остались знакомые… Вот через них это лекарство я и купил, хотя едва сумел собрать деньги.

– Вы были строителем?

– Я был выездным прорабом, если вы знаете, что это такое. Мотался по всем нашим… – он чуть хмыкнул, – союзничкам. Которые потом, когда им перестали платить, всех нас послали.

– Где именно? – Стерх после недолгого молчания, добавил, испугавшись, что разговор иссякнет: – Просто любопытно…

– Начинал еще в Китае, – Капитанов снова хмыкнул. – Я же из военных детдомовских. Работал чуть не с десятилетнего возраста… Потом выучился, стал бригадиром, потом инженером, как тогда говорили – практиком. И мотался – в Китай, Египет, потом долго сидели на Кубе, во Вьетнаме немного… Платили хорошо, вот только на жену не хватало времени.

– Жена ваша давно умерла?

– Она ездила одно время со мной, тоже детдомовка… А когда ей приспела пора рожать, ее вернули домой, сюда. И через три месяца как мы расстались, я получил сообщение, что она погибла. Они куда-то ехали, я даже не помню куда, но их автобус, целая экскурсия, застрял на переезде. И в них врезался поезд.

Стерх почему-то очень живо представил себе эту картину, хотя невыразительный, мягкий говор Капитанова никак не способствовал излишней драматизации.

– Ужасно, – сказал Стерх.

– Да, людей там собирали ложкой, как мне потом сказали. – Он пожевал свою сигарету, она была так плотно набита, что погасла, пришлось ему снова чиркать спичками. – Ну, думаю, если дочь осталась жива, мне еще не очень-то и не повезло. Хотя, конечно, жену я и посейчас вспоминаю. – Он поднял кроткие, ясные глаза на Стерха. Простецкое слово «посейчас» подчеркнуло его правдивость. – Я любил ее. Очень. Мы были друг для друга всем, что есть на свете. Такое, наверное, бывает только у детдомовских.

– Вы вернулись, чтобы воспитывать дочь?

– Да. Я в то время работал на Кубе. Дочь тут, а я там. Но меня почти четыре месяца не выпускали. Понимали, что я могу уволиться, и требовали, чтобы передал дела. Я их и передавал, как будто сам должен был умереть… Дочь, когда я приехал, была здоровенькая и очень похожа на Свету. Мою жену так звали, если вы еще не знаете, – Светланой.

Стерх кивнул. Снова полез за сигаретами. Отчего-то у него дрожали руки, когда он зажигал ее.

– За эту задержку я их не простил. Хотя они хорошо платили, а потом не раз приходили и просили вернуться… Но я на них обиделся.

– Понимаю, – согласился Стерх.