Стерх: Убийство неизбежно

А пока он принялся переодеваться, лениво раздумывая над тем, что сказала Вика. Да, в нашем славном отечестве, да еще в таком городе, как Москва, разумеется, существовало немало особ, легко соглашающихся «смолоть» деньжат таким промыслом, как убийство. И при некоторой сноровке можно было создать такую цепочку от заказчика к исполнителю, что никогда ни одно следствие не докопалось бы до правды. А это значило… Значило, что Прорвичи – отец и сын – желали поднанять Стерха для того, чтобы иметь психологическое алиби хотя бы в глазах будущего следствия. И к сожалению, уровень этого следствия в восьмидесяти процентах был таков, что эта нехитрая, в общем-то уловка, неизбежно сработала бы.

Все-таки, это было как-то… сложновато. Не так, как обычно привык думать Стерх. Поэтому он покрутил головой, мельком еще раз убедился, что она не кружится, и нашел на столе часы. Застегивая браслет, он выяснил, что было без двадцати минут девять.

Стерх любил начинать день в медленном темпе, любил поваляться в кровати, посидеть на кухне, ни о чем не думая, покуривая и прихлебывая стынущий кофе. Но разумеется, не в те дни, когда Вика вламывалась в его, скажем, крепость как орда захватчиков, как броненосец на рейд мирного порта, как лавина с горы. Он вернулся на кухню, вышел на балкон. С высоты его девятого этажа открывался изумительный вид на Академический пруд, на Тимирязевский лес и на стадион «Наука», некогда главную базу регбистской команды МАИ.

Но сегодня вид, какого не имели в центре города самые крупные шишки, не радовал его. Солнце лилось с неба безо всякой жалости к тем, кто выпил вчера слишком много. И обещало жару, очень неприятную, поздне-августовскую, какую-то слепую московскую жару. И так было уже почти неделю, без единого дождичка, хотя бы на пару минут.

Он вернулся за стол. С тоской посмотрел на бар, где должна была находиться бутылка водки. Твердо потряс головой, и закурил еще одну сигарету. Дело выглядело скверно, обещало быть сложным, путанным, такие никто не любит. Но он не мог отказаться от него. Потому что уже три месяца, с конца мая, не платил Вике за работу, и хотя в июле она уходила в двухнедельный отпуск, по договоренности, за него тоже следовало платить. А еще потому, что слишком хорошо, стоило ему закрыть глаза, вспоминал Нюру, Нюту… Анну. Ему было бы неприятно, если бы он не попытался разобраться в том, что Прорвичи с Витуновыми хотят сделать этой девушке.

Стянул с кресла галстук, вышел в прихожую, где на стене размещалось большое зеркало, попытался его завязать без складки в середине. Вика убрала постель, вышла из спальни.

– А какое впечатление оставляет эта… девушка?

– Кто? Полька?

– Я спрашиваю о… о той, что ждет ребенка.

Определенно, она уже научилась читать мысли Стерха. Это было плохо, все было плохо.

– Нюра, Нюта… Нюта, кажется, ей больше подходит. – Он закончил с галстуком, как всегда, вышло далеко от идеала. – Если мы займемся этим делом, то потому, что она, – он посмотрел на Вику, – очень хорошая.

– Блондинка? – спросила Вика сразу же.

– С чего ты взяла?

– Некрупная, довольно фигуристая?

– Волосы светло-русые. А фигурка… Да, довольно приятная.

– Поэтому мы беремся за дело?

– Слушай, в нашей фирме допросы провожу я, у тебя для них не хватает квалификации, ты не забыла?

– Я так и думала, что если ты в это влезешь, то из-за девушки. – Вика кивнула, потом еще раз кивнула каким-то своим мыслям. – Но я считаю своим долгом напомнить, что на счету фирмы осталось всего-то пятнадцать тысяч триста два рубля. Что мы еще на заплатили налоги за первую половину года, и что таким образом финансовое положение этого зачуханного детективного агентства хромает на все четыре ноги. Не говоря уж о моем окладе и отпускных… – Вика прошла на кухню, и зашуршала пакетом. – Завтракать ты, конечно, не хочешь, но потом я заставлю тебя что-нибудь съесть, чтобы ты дотянул до вечера.

Стерх проводил ее мрачным взглядом. Собрал свою волю, и довольно спокойно ответил.

– Я бы съел сейчас пару яиц всмятку.

Он вошел за ней, глядя ей в спину. Она вдруг вытянулась, не оборачиваясь. Атмосфера между ними сделалась очень густой, как хороший кисель. Ему почему-то показалось, что она смотрит ему прямо в глаза, и даже не щурится, и эти дурацкие стекла очков делают их очень большими, ясно видимыми… Потом она вздохнула, и спокойно, не дрогнувшей рукой опустила два яйца в алюминиевый ковшик, в котором он варил себе яйца.

– Ни для чего другого у нас уже не осталось времени, – сказала она.

Запалила газ. Вода закипела быстрее, чем он ожидал, видно, набрала горячей. Он сел к столу.

– Где документы?

– Какие?