Стерх

Он вошёл так стремительно, что я подумал, – Он не будет даже останавливаться. Быстро подойдёт ко мне и ударит по голове, решив со старых мозгов, что я явился по Веркину душу.

Но он остановился в дверях и не мигая смотрел на меня. Огромный, как медведь, старик казалось заполнил собой половину просторной комнаты. Судя по тому, что он был без очков и не щурился, – я предположил, что зрение у него было превосходным. Он словно сканировал меня. А возможно и читал мои мысли, поэтому я на всякий случай торопливо подумал: – “Добрый вечер! Мир вашему дому!”. Говорить я не мог.

Мощный старик перевёл взгляд на мои вещи разложенные на печки. Оценил мои семейки. Потом снова посмотрел меня, отметил на мне свой халат и одев тапки, прошёл к рукомойнику.

– А что, молодого человека здороваться не научили?

Я не совсем понял к кому он обращается и молча наблюдал за тем, как он намыливает свои огромные ручищи.

“Сейчас бить будет” – промелькнуло в голове. – “Чистыми руками. Лучше поздороваться.”

– Здравствуйте. – прошелестел я. – Вы Макар Трофимыч?

Он вытер руки, прошёл к столу и уселся на табуретку, которая даже не скрипнула, а истошно заорала от боли.

– Что ж… Макар Трофимыч это я.

Вера тут же поставила перед ним кастрюльку с дымящейся картошкой в мундире и огромную сковородку от которой исходил такой запах, что я едва успел вытереть слюни.

– А что, Вер? – дед нацепил на вилку картофелину и положил себе на тарелку. – Тебе он тоже не называл своего имени?

Он взглянул на меня и кивнул на стоящую рядом у стола табуретку:

– Садись, Гриша. Поешь.

“Сначала покормит, потом влупит.” – тоскливо повисла мысль в голове.

– Я не Гриша.

– Гриша, не Гриша… Как-то я должен же к тебе обращаться. – он вопросительно взглянул на внучку.

Та пожала плечами и тряхнула своими кудряшками:

– Я сама не знаю, как его зовут. Он пришёл, сказал что забыл здесь зонт.

Старик нахмурился:

– Я не понял. Он пришёл, не назвался, сказал, что уже здесь был, что ему нужен зонт, потом разделся до гола, одел мой халат и уселся у печки греться?

Меня озарило:

“Нет. Он не будет меня бить! Он просто возьмёт топор и зарубит. Как ёлочку.”

– Да нет же, дедушка! – Вера заразительно рассмеялась. – Он пришёл, спросил тебя. Я сказала, что ты на маяке и пригласила его. Потом увидела, что он насквозь мокрый и предложила пока высушить его вещи.

– Я говорю, сюда сядь, не Гриша. – старик снова обратился ко мне.

– Меня Костей зовут. – я поднялся с лавки и покорно пересел на указанное мне место.

– Вер, дай Косте тарелку и вилку. И достань там… Графинчик в серванте.

Через минуту я уже обжигаясь во всю уплетал отварную картошку с жареной курицей.

Ели мы молча. Я, – потому что был голодный, как волк. А Макар Трофимыч, наверное, просто ждал, когда я доем и сам объясню зачем он мне понадобился. Пару раз он налил мне из графина, и я с удовольствием выпил что-то очень крепкое. Когда он в третий раз наполнил мой стакан, я уже не совсем хорошо понимал, как и зачем я тут очутился.

– Ты где обо мне услышал, Костя? – неожиданно спросил Трофимыч, словно почувствовал, что я нуждаюсь в помощи.

– В Кеми. – я вспомнил. – Инвалид один. Не помню, как зовут… Такой… Без ноги.

– Кузьмич. Ну…

– Я просто спросил, кто может меня до Птичьего острова довезти?

– Ах вот, откуда ветер дует! – Трофимыч залпом выпил свой стакан и закусил огурцом. – На Птичий тебе понадобилось? А не боишься?

– А чего мне бояться? – искренне удивился я. – Там же монастырь один! И журавли.

– Стерхи.

– Кто?

– Стерхи. Ну, правильно журавли. Вымирающий вид.

– А, да? Я не знал. Так и чего же мне бояться?

– До монастыря-то, Костик не каждый добирается.

– Как это?

– Тебе что ж, Кузьмич не рассказал ничего?

Я опрокинул в себя стакан. Что-то вспомнил:

– А! Да ерунда какая-то! Типа, исчезают люди с вашего катера и всё такое…

– Вот именно. – Трофимыч отломил кусок хлеба.

Я помолчал пытаясь понять, серьёзно он говорит или нет.

– В смысле? Ну.., вы же сами их отвозите?

– Отвожу, да. Бывает, что просят. А кого ещё просить? Я единственный, кто туда ходит. Почта, уголь, продукты…

– Ну! Вы что же, хотите сказать, что выезжаете с кем-то, а на остров один приплываете?! – я подумал, что он просто надо мной издевается.

– По-разному бывает.

– Куда ж они деваются?

– Греха их забирают. – задумчиво проговорил старик. – У кого грехов много, на остров не попадают.

– Это что же? – мне вдруг стало весело. – Грехи эти, с неба что ли спускаются, да? Берут под белы рученьки и обратно?

– Да грехи-то при них все. То – тени. И не с неба, а с моря.

Я ждал, что он продолжит, но Трофимыч замолчал и как будто ушёл в себя, забыв и про меня и про графин. Неожиданно я понял, что он не шутит. Совсем.

– Вы бы объяснили, что ли… – я тронул его за рукав. – Поподробнее как-то. А то ж не понятно ничего.

Он посмотрел на меня:

– А и нечего понимать, Костик. И делать тебе там нечего. Зачем тебе монастырь? Ты ж с города?

– С города. – я кивнул и громко икнул. – С Хабаровска.

– Во тебя занесло!

– Так я ж сколько читал про этот остров, про монастырь. Что лечатся люди там, от грехов очищаются. Мечтал, прям!