Стертая

– Заступ за черту, – не сдержавшись, бросаю я зло.

Она усмехается.

– Знаешь, я и сама еще помню, как это бывает, когда ты молода и хочешь быть с кем-то.

– Тогда почему мне нельзя даже пробежать с Беном на собрание?

– Потому что нельзя. Но, как тебе известно, я не всегда согласна с твоим отцом. Да, если подходить официально, он прав и мы не можем позволить то, что чревато для тебя неприятностями, согласна? Но давай подождем немного, а потом посмотрим, что и как. Может быть, и с Беном как-то устроится. Но, боюсь, только под надзором. – Она улыбается. Старается помочь. Думает, что она на моей стороне. Но все намного сложнее, чем можно представить.

Если бы только я могла поговорить с Беном с глазу на глаз, убедить, открыть ему глаза.

Подожди-ка минутку.

– Пожалуй, кое в чем ты действительно могла бы помочь.

– И в чем же?

– Приезжай за мной сегодня чуточку позже, а? Задержись ненадолго. Нам нужно поговорить. Всего лишь несколько минут. Разобраться.

– Если отец узнает, он мне голову оторвет.

– Я ему не скажу!

Мама вздыхает.

– Ладно, я тоже. Дам тебе двадцать минут. Достаточно?

– Спасибо.

– Надо же, ты еще улыбаешься. Постарайся и меня встретить с той же улыбкой, хорошо?

Групповое собрание начинается как обычно. Пенни пришла в ярком джемпере и выглядит чересчур бодрой и неестественно веселой. Бен по обыкновению опаздывает и не садится рядом со мной. Обидно и досадно. Злится из-за вчерашнего? Из-за того, что я ушла?

Разговоры в Группе пустые и бессодержательные и вертятся вокруг вещей, совершенно незначительных. Ловлю себя на том, что каждую минуту поглядываю на часы. Собрание немного затягивается, и я прикусываю язык, чтобы не сорваться. Пенни наконец отпускает нас, и Бен поднимается и идет к двери. Срываюсь с места и едва успеваю перехватить его.

– Подожди.

Он поворачивается и впервые за вечер смотрит мне в глаза. Ничего не говорит, и молчание – кинжал в грудь. Отступить бы и тихонько уползти, но мне надо поговорить с ним, найти такие слова, которые убедили бы его отказаться от планов.

– Бен, мы можем поговорить? Пожалуйста. Мама приедет позже, и у нас есть немного времени.

Он оглядывается. Пенни на нас не смотрит, разговаривает с чьими-то родителями.

– Ладно, пошли.

Мы выходим на улицу, минуем парковочную площадку и останавливаемся в тени.

– Сердишься? – спрашиваю я и тут же отчитываю себя за несдержанность. Столько всего нужно обсудить, а это могло и подождать.

Бен качает головой.

– Конечно, нет. Но стараюсь держаться подальше. Не хочу, чтобы тебя связывали со мной потом, когда что-то… – Он переводит дух. – Не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности.

– То есть ты так и не одумался? Планируешь идти до конца?

– Ты ведь на самом деле не думала, что я передумаю?

– Не думала, но надеялась. Подожди хотя бы, пока не увидишься с Эйденом. Он расскажет, как они это делают. – «Отговаривай его, отговаривай».

Бен качает головой.

– Послушай, я не передумаю, – говорит он негромко, но твердо. – И, по-моему, Эйден сам толком ничего не знает.

– Пожалуйста, Бен. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Его взгляд смягчается.

– А мне бы хотелось утащить тебя в лес и целовать. – Но вокруг нас машины, и дети, и глаза, глаза повсюду. Он берет меня за руку. – Пока и этого достаточно.

– Бен, ты должен прислушаться к голосу рассудка. Пожалуйста.

– Мы ведь уже закрыли эту тему, разве нет?

– Как именно ты намерен это сделать?

– Просматриваю оборудование в маминой мастерской. На выходных с чем-нибудь определюсь.

– Так скоро?

– Да. Мама уезжает к папиной сестре – у нее родился ребенок. А папа уже там. Я убедил их, что вполне справлюсь со всем один.

Смотрю на него просительно.

– Бен… пожалуйста…

– Кайла, послушай. Если получится, мы и твой сможем срезать. И тогда убежим куда-нибудь вместе. Без «Лево» нас никто не сможет разлучить.

– А как же террористы? – шепотом спрашиваю я. – Или ты уже отказался от этой идеи?

Он качает головой.

– Вот так. Мы с тобой и террористическая организация. Лучшего и не пожелаешь.

– Подумай. Мы могли бы изменить мир.

Мама въезжает на стоянку и машет рукой.

– Мне нужно идти.

– Не улыбнешься, Кайла?

Я плюхаюсь на заднее сиденье.

– Мне жаль, – говорит она.

Дома я отказываюсь от чая и, не слушая выражений сочувствия, ухожу к себе. Но от мыслей не убежать. Представляю, как Бен пытается срезать «Лево» и кричит от боли. Выживает – уходит к террористам.

Я должна его остановить.

Все в тумане, все неясно. Я поправляю очки.