Стертая

– Нет! Раз уж ты так решил, я помогу. Но слушай, Бен. Как только диск коснется «Лево», пути назад уже не будет. Чтобы остановить боль, придется идти до конца.

– Да. И что бы я ни говорил, продолжай.

– Будешь кричать, соседи могут услышать.

– Ты не услышишь ни звука.

– Ты кем себя считаешь, суперменом?

– Супер-Беном! – Он смеется и садится на стул рядом с верстаком, зажимает браслет. Лицо искажает гримаса боли. – Кайла, на случай, если что-то сорвется, я хочу, чтобы все выглядело так, будто я сделал это в одиночку. Что бы ни случилось, ты держишься в стороне. Пообещай. А если тебя застанут здесь, скажи, что все так и было. Пообещай!

– Хорошо. Обещаю.

– Надень перчатки. Вон там. Протри ручку, кнопки, все, до чего дотрагивалась.

Я надеваю перчатки, делаю все как сказано.

– Готово?

– Подожди.

– Да? – Я еще надеюсь услышать, что он скажет «Стоп. Я передумал».

– Кайла, что бы со мной ни случилось, я люблю тебя. И всегда буду любить. – Да, он проглотил столько «пилюль счастья», что готов и какого-нибудь лордера записать в друзья, да еще и виски выпил. Да, он плохо соображает, где находится и что говорит. Но выглядит все по-настоящему.

Я смотрю на него и хочу сказать, что тоже люблю его, но слова застревают в горле.

– Начинай! – говорит Бен.

Я как будто снова во сне, в том моем жутком сне. Я – не я. Я – та девушка в кошмаре: спокойная, собранная, готовая на все. Откуда она? Я беру инструмент, отжимаю кнопку предохранителя и нажимаю кнопку «вкл.» Теперь все нужно сделать быстро.

Диск начинает с воем вертеться.

Смотрю на Бена. Он кивает и шепчет:

– Давай.

Диск касается «Лево», и искры разлетаются во все стороны.

В отличие от паренька в моем сне, Бен не кричит. Но лицо его искажено, пот проступает крупными каплями, и я стараюсь не смотреть на него. «Будь внимательна, смотри на диск, держи крепко».

Скай, которого с Беном связывает давнее и взаимное обожание, начинает тихонько повизгивать и скрестись за дверью, а потом бросается на нее.

Искры летят, а я, начав, уже не могу остановиться. Диск дергается, и машина разогрелась так, что обжигает даже сквозь перчатки, и держать ее становится все труднее. Из уголка рта у Бена стекает струйка крови, тело сотрясают конвульсии, но он не пытается отступить и не издает ни звука.

От браслета остается тонкая полоска. Она сопротивляется, дрожит, а потом… хрум. Все. Я нажимаю кнопку и убираю машину, но мгновением раньше дрожащая рука Бена касается диска. Я вижу кровь, торопливо ослабляю зажим и, схватив полотенце, туго перетягиваю запястье.

– Бен? Бен! – Я трясу его, но Бен обмяк и лишился чувств, а на губах пузырится кровь. Прикусил язык? Он уже сползает со стула. Я стаскиваю перчатки, швыряю их в угол и проверяю пульс на шее. Прерывистый.

За дверью скулит Скай. Звук мотора. Дверь гаража вздрагивает, потом открывается.

Мама Бена.

– Забыла прихватить… – начинает она и останавливается, увидев лежащего у меня на руках Бена. – Что случилось?

По лицу текут слезы. Я трясу головой и не могу выговорить ни слова.

«Скажи ей то, о чем говорил Бен».

– Я п-п-п-пришла и нашла его… вот таким.

Она отталкивает меня, отворачивает промокшее полотенце и видит… Кровь отступает с ее лица.

– «Лево» нет… – Она поворачивается ко мне. – Что произошло?

Я беспомощно пожимаю плечами. Лги.

– Не знаю. Должно быть, срезал.

Конвульсии встряхивают обмякшее тело. Раз.

И еще раз. Судороги? О господи, нет. Повреждение «Лево» вызывает судороги и смерть. Нам всегда так говорили. Не сработало!

Мать Бена достает из кармана телефон и вызывает «Скорую помощь».

– Уходи отсюда, Кайла. Уходи.

Меня бьет дрожь. Слабость. Таблетка не помогает, уровень быстро падает. «Лево» вибрирует.

– Уходи! Я не хочу знать, что здесь случилось на самом деле. Но сейчас – уходи. Пока они не приехали.

Но я не могу оставить его. Не могу.

– Уходи. Он сказал бы тебе то же самое.

«Да, он так и сказал».

Бреду к двери и слышу вдалеке вой сирен.

– Не туда. Через заднюю дверь. И дальше по дорожке вдоль канала. Быстрее!

Выхожу через заднюю дверь. Иду по саду за домом, протискиваюсь в калитку. Дальше – дорожка вдоль канала. Тащусь, не чувствуя под собой ног. Считаю дома. Четвертый. Не здесь ли живет приятель Джазза?

Музыка в доме грохочет так, что земля дрожит. Я стучу в заднюю дверь, но ответа нет. Толкаю… переступаю порог…

Джазз смотрит на меня и выключает проигрыватель. И тут они слышат сирены. Видят слезы на моем лице.

Джазз обнимает меня за плечи.

– Кайла? Что случилось?

К прежним сиренам добавляется еще одна, но звучит она диссонансом, слишком пронзительно и громко.

Лги.

– Б-б-б-бен… Он срезал «Лево», – шепчу я.

– Но ведь это невозможно.

– Я тоже так думала. Даже если не отключишься, тебя убьет боль. Или судороги. – Картина стоит перед глазами, и стереть ее не получается, как я ни пытаюсь. Бен…

В окно видно, что на дорожке возле дома Бена стоят две «Скорые». Что это значит? Если Бен… Я отворачиваюсь, сглатываю. Мысли путаются, уходят от худшего, что могло случиться, но одна картина стоит перед глазами, и у меня нет для нее слов: бьющееся в конвульсиях тело Бена на полу, перекошенное болью лицо.