Стертая

Значит, только отложили.

Лишь поздно вечером, уже лежа в постели и стараясь уснуть, я понимаю, какую допустила ошибку. Согласно официальной версии, я не должна знать, что Бен пытался срезать «Лево». Но когда доктор Лизандер упомянула об этом, я ни о чем ее не спросила, не удивилась, вообще никак не отреагировала.

Упс. Вот такенный здоровущий упс.

Но потом до меня доходит и кое-что еще. Если она и впрямь ничего не знает о Бене и о том, что с ним случилось, то и этого знать не должна.

Доктор Лизандер лгала.

Меня обступает полнейшая тьма. Открываю все шире глаза, всматриваюсь, но вокруг черным-черно. Я ничего не вижу. Терпеть не могу мрак! Бью по кирпичным стенам, обступившим тот кружок, на котором я стою. Невозможно ни развести руки в стороны, ни даже сесть.

Должен же быть какой-то выход!

В башне Рапунцелъ было окно, и у нее были длинные волосы. У меня только темень, ногти, кулаки и ноги.

А еще ярость. Колочу по стенам кулаками, пинаю их ногами, снова и снова – ничего. Наконец, обессилев, прислоняюсь к стене. И вот тогда нащупываю под рукой…

Кусочек засохшего раствора. Едва держится в стене. В одном месте на высоте талии. Я снова бью, скребу и царапаю. Не обращая внимания на содранную кожу, обломанные ногти и кровь. Руки заживают, это я хорошо знаю.

И вот наконец проблеск света. Я едва не кричу от радости. Какая мука – не согнуться, не посмотреть, что там, за стеной. Кручусь, верчусь, но места слишком мало.

Хватит! – реву я от злости.

Выпустите меня!

Глава 51

Сплю допоздна, а когда открываю наконец глаза, обнаруживаю, что мама оставила меня одну. Проснувшись ночью посреди кошмара, я уже не смогла выключить свет – тьма казалась слишком густой и тяжелой – и долго лежала, думая о том и этом, а потом достала альбом и рисовала без остановки еще несколько часов. В конце концов сон пришел вместе с солнцем.

И что же он означает?

Если моя злость в заключении, то пусть она там и остается. Боль она не унесет, только отсрочит. Со своими чувствами к Бену я ничего поделать не могу. Как и не могу перестать быть такой, какая я есть. Или отказаться от той, кем была.

В памяти фрагменты сна: ускользающая правда и полуправда, реальность и выдумка. Как разобраться во всем этом? Как отделить одно от другого? Я не могу.

Лгала или нет доктор Лизандер? Действительно ли так плохо то, к чему стремился Бен?

Прав Эйден. Если Бен мертв, вина, целиком и полностью, лежит на лордерах и больницах. Правительстве и врачах. Они – враг. Не Эйден.

«Да! Направь свой гнев на них».

Нет. Вот здесь Бен ошибался. Он хотел примкнуть к террористам. Осторожничал, не хотел открываться, не хотел, чтобы я узнала что-то такое, из-за чего у меня могут быть неприятности. Ни с ним самим, ни с тем, что он намеревался сделать, меня не связывало ничто, но я уверена: Бен собирался к ним.

Он – не я.

Ответы Эйдена опасны. Но направление выбрано правильно.

Собираю ночные наброски, портреты пропавших. Бен, Феб, Люси. Я не могу вот так просто отвернуться от них. Мир должен знать. И, прежде всего, мне нужно знать, что случилось с Беном.

Эми в кухне, делает домашнее задание. Папа еще не вернулся. Мама готовит суп. Меня она встречает улыбкой.

– Проснулась наконец-то. Вижу, сон тебе только на пользу.

Я тоже улыбаюсь ей. Как раз на сон пришлось не так уж много времени. Но, похоже, с внутренней борьбой покончено, и теперь я точно знаю, что хочу делать. Что нужно делать. Потому, наверно, и выгляжу отдохнувшей – впервые с тех пор, как познакомилась с Эйденом.

– Думаю прогуляться, – сообщаю я.

Мама смотрит в окно. Солнечно, но с запада наползают тяжелые, темные тучи, и они уже закрывают полнеба.

– Только постарайся не задерживаться.

– Мне с тобой пройтись? – спрашивает Эми.

– Нет. Хочу побыть одна.

– Не броди по тропинкам, – напутствует меня мама.

Иду по деревне, прохожу мимо тропинки, на которую всегда сворачивают Эми и Джазз. И по которой столько раз гуляли – нет, бегали – мы с Беном.

В конце деревни миную ферму. Дальше уже лес. Подумываю о том, чтобы повернуть назад, но тут внимание привлекает какое-то движение.