Стертый (ЛП)

— Хорошо. Потому что дневники для неудачников.

Я засмеялась.

— Это типа комплимент?

Он нахмурился.

— Нет.

— Я точно знаю, что это был комплимент.

— А я точно знаю, что ты меня бесишь.

— А по-другому и не будет.

— Отлично, мы так и будем спорить или же придумаем хоть какой-нибудь план?

— Придумаем план, — согласилась я, и он кивнул. — Мне нужно съездить в Порт Кадиа.

— Что? — закричал он.

— Там живет мой дядя. Возможно, он что-нибудь знает. У него есть связи в Подразделении.

— Если вдруг ты забыла, то я напомню, что в последний раз, когда мы искали одного из членов твоей семьи, нас чуть было не поймали.

— Да ладно тебе, Ник! Что еще нам остается делать? Подъехать к штаб-квартире Подразделения и поднять все на воздух?

— Да.

Я вздохнула.

— Ну пожалуйста. Для меня это важно. И я думаю, что встреча с ним может нам помочь. Он может знать что-нибудь стоящее.

И он был там в ту ночь, когда мои родители умерли, — подумала я. Я бы использовала эту информацию для большей убедительности, если бы сейчас разговаривала не с Ником, а с кем-нибудь другим. Но Ник не хотел ничего знать о своем прошлом. Он четко дал мне это понять. Поэтому он не поймет моей потребности узнать о своем прошлом.

— Ник? — попыталась я снова.

— Ты точно знаешь, где его найти?

— Дэни свяжется с ним.

— Становиться все интереснее и интереснее, — проворчал он.

— Пожалуйста.

— Ладно. Но если Сэм узнает об этом…

— Не узнает.

— О нет, он узнает. Это же Сэм.

— Просто отвези нас в Порт Кадиа, а Сэма я возьму на себя, когда придет время.

Что он сделает, узнав о том, куда мы поехали? Лучше даже не думать об этом.

* * *

По пути на север Ник несколько раз ехал по проселочным дорогам. Он нашел местную рок-станцию, и музыка вытеснила повисшее между нами молчание.

Я покопалась в сумке в поисках своего альбома, и нашла его на дне вместе с расческой и запасным магазином. Затем взяла набор цветных карандашей. Всегда сложно угадать, как долго мы пробудем в дороге, и будет ли свободная минутка, чтобы сделать наброски. Я могу за две секунды переключиться с поедания сэндвича с индейкой на стрельбу. Казалось бы: рисование — последнее дело, на которое следует тратить время. Но это помогало мне абстрагироваться от реального мира. Это было чем-то знакомым, чем-то нормальным.

Поэтому я начала делать наброски.

В голове у меня не было определенного образа, и для вдохновения я полистала туристические проспекты. Я подумывала попросить Ника остановиться возле продуктового магазина, чтобы купить какие-нибудь журналы, но потом напомнила себе, что это же Ник, и он ни за что не остановится, чтобы прикупить журнальчик.

Обычно для воодушевления я на последних страницах альбома рисовала волны, сердечки и трехмерные кубы. Сейчас я небрежно нацарапала золотую рыбку, затем зонтик, а потом еще несколько сердечек.

Я посмотрела на Ника. Его левая рука лежала на руле. Правой он крепко сжимал рычаг коробки передач. Его черные волосы закручивались у ушей и возле воротника пальто. Даже в профиль, видя только край его глаза, я поражалась, насколько потрясающе голубые у него глаза. Нику удается относиться к происходящему так, словно ему на все плевать, но я знала, что на самом деле он все запоминает. Каждую мелочь. Он ничего не забывает. И при первой же возможности использует это против тебя.

Затормозив, Ник встал перед грузовиком, пропускающим другую машину. Он нахмурился, сжав зубы.

Я открыла чистый лист бумаги и начала рисовать. Я думала, что делаю набросок Ника за рулем, но чем больше вглядывалась в зарисовку, тем лучше осознавала, что это не был Ник, сидящий сейчас рядом со мной. На рисунке он заталкивал кого-то знакомого мне в темную комнату, в его глазах отражалась паника. Позади него стояла кровать с балдахином. Я рассматривала рисунок, пытаясь понять, реален он или вымышлен, как вдруг у меня вырвали альбом.

Я подняла глаза. Наша машина стояла перед бензоколонкой. Ник посмотрел в мой альбом.

— Ты нарисовала это прямо сейчас? — спросил он.

— Да.

— Я рассказывал тебе об этом?

— Нет, — нахмурилась я.

Он долгое время смотрел на рисунок. С другой стороны бензоколонки выехала машина.

— Что такое, Ник? — наконец спросила я.

— Это одно из моих воспоминаний.

— Правда? — Я наклонилась вперед. — О чем оно? Кого ты заталкиваешь в комнату?

Он с шумом захлопнул альбом и кинул его обратно мне. Затем вылез из машины, обошел ее и подошел к бензобаку. Я тоже вылезла из машины. Меня обдало холодным воздухом, под ногами захрустела соль.

— Ник? Кто это?

Он открыл бензобак и открутил крышку, потом нажал кнопку на пистолете.

Я шагнула ближе.

— Это была я?

— Да, это была ты.

У меня перехватило дыхание.

— Что произошло? Почему ты заталкивал меня в комнату…

— Это была кладовка. И я не знаю, почему.

Я прижалась спиной к машине. Мы с Сэмом были в моем доме. В одной из комнат мы нашли каркас от кровати с балдахином. В кладовке я нашла фотографию себя и Дэни, она лежала в подарочной коробке с…

Я ахнула.

— Бумажный журавлик.

Ник нахмурился.

— Что?