Стерва в стихии брачных игр. Свадебная лихорадка

С того мрачного времени прошла почти эпоха, количество разновозрастных браков все увеличивается и увеличивается: статистика утверждает, что в России по крупным городам 13 % супружеских пар составлена из партнеров с разницей в возрасте более 10 лет. И рост количества подобных браков чрезвычайно бурный. А в отношении пар, где разница в возрасте составляет более 15 лет, то демографы прогнозируют, что к 2010 году их доля в России будет составлять около 15 % (для сравнения скажем, что в США и в Англии их, вероятнее всего, будет около 20 %). Но для нашего общества это не аргумент, чтобы стать терпимее и снисходительнее — наоборот, это жупел, «шкандаль» и «кошмар». Что же происходит? Почему взрослые пугливы, как дети? И столь же непримиримы?

Все дело в стандарте, получившем статус «доброй традиции». Речь идет о бытовании идеала крестьянской семьи — идеала выживания. В этом измерении, как известно, личность всегда в минусе, поелику доминирует задача осуществления биологической программы. Отсюда и «заповеди»: людям необходимо рано брачаться и плодить как можно больше детей — авось хоть парочка детишек выживет и продолжит «род» (хотя правильнее говорить «вид»). Никакого снисхождения к чувствам, никакого индивидуального подхода, никакого намека на деликатность. Восприятие, свойственное селекционеру, бдительно следящему за окрасом, статями и мясомолочными показателями. Никаких сношений «по личному требованию» — не дай бог, на свет появится сомнительный метис неподходящего экстерьера, с пониженной сопротивляемостью! Хлопот не оберешься!

При таких воззрениях любой разновозрастный брак — признание дефекта в «характеристике» у одного из новобрачных (а то и у обоих). Особенно позорным и неприятным такое «нестандартное» соотношение возраста было для «женской половины». Если выходит «за старика» — либо нищенка, бесприданница, либо девица «не без воспоминаний», порченая, и т. д. Словом, в «биологически настроенной» среде разновозрастный брак однозначно считался несчастьем. Девицы, в светелках сидючи, проникались этим постулатом, выводя многочисленные жалостные песни про «возрастной мезальянс» в духе «Горько мне, горько калинушку кушать, еще того горше за старым за мужем, он спать ложится точно дуб валится, разбросал свои сопли по моим по подушкам» и «Едет, едет мой ревнивый муж домой, хочет, хочет меня, молоду, побить».[10] Советские люди, как и крестьянское сословие, выживали в нечеловеческих условиях тотального дефицита и материальной, и интеллектуальной «продукции». Опять главная идея существования «Не до жиру, быть бы живу»: успеть пожениться, завести детей, поставить их на ноги. Оттого советская поговорка гласит: «Не та мать, которая родила и вырастила, а та, которая на пенсию проводила». Жизнь оправдана, когда она положена на продолжение рода, жить для себя — преступление.

Тот же круг «селекционных» интересов жестко очерчен «общественным настроением» в наши дни. Почему? Зачем? Отчего даже специалисты видят во взаимоотношениях между разными людьми главным образом корыстные намерения? Психологи, например, охотно пишут о том, что сегодня, в условиях кризиса, очень актуальна «экономическая составляющая» брачного союза — то есть возможность вместе со штампом в паспорте обрести достаток и положение, а также завидную участь домохозяйки. И юных (или относительно юных) невест не пугает перспектива лет через 10, а то и раньше, стать она сиделкой при престарелом муже. Хотя тот, строго говоря, может оказаться и не столь уж престарелым — лет этак 60… Но, как говорил печальный дедуля граф Лудовико в «Собаке на сене»: «А ведь жена при старом муже — что плющ, повисший на ветвях: когда раскидистому клену он обовьет и ствол, и крону, он юн и свеж, а клен зачах»…[11] Взгляд, что и говорить, довольно селекци… традиционный. А вернее, среднестатистический. Но он отчего-то больно бьет по тем, у кого имеются свои причины создать пару с человеком старше или моложе себя. Такова уж особенность статистики: если ты начинаешь ею поверять личность, то вскоре приходишь к мировоззрению шварцевского министра-администратора — «А кто хорош? Весь мир таков, что стесняться нечего».[12]