Стервами не рождаются

— Хорошо, что это только игра, было бы на самом деле, я давно бы уже с сумой попрошайничал! Откуда в тебе такая жилка! И играешь так спокойно, словно тебе это и неинтересно на самом деле. С такими нервами только в казино удачу ловить, или в крупном бизнесе сделки проворачивать.

— Мой бизнес для меня и есть самый крупный. А выше я пока не хочу.

— Мне нравится твоя точка зрения. Особенно слово «пока». Создается впечатление, что как только ты считаешь, что тебе пора переходить на какую-то следующую ступеньку, ты просто делаешь это, и все. Или я не прав?

— Прав, Алеша, только ты нашу гостью совсем разговорами и играми заморил. Пока вы тут окончательно отношения выясняли, я уже стол накрыла. Давайте, бросайте это гнилое дело, и кушать, а то все остынет, невкусно будет.

— Юлька, а с кем я еще могу так здорово пощекотать себе нервы? Ты от игр уже шарахаешься, как черт от ладана, мне остаются только твои подруги!

— Ой, да ладно тебе. Марина, ты лучше скажи, как там у Васи дела?

— Идет на поправку, ноги разрабатывает. Как только сможет нормально сам передвигаться, его из больницы выпишут. Сотрясение мозга тоже вылечили, правда, остается опасность всяких осложнений, вплоть до эпилепсии. Все-таки голова — это такое загадочное место. И шрамы остались.

— А настроение у него как?

— Уже порядок. Больше не ноет, а как настоящий спортсмен берет одну вершину за другой. Кто-то из соседей по палате ему журнал подбросил по бодибилдингу. Так там рассказ про то, как чемпион мира, искалеченный в результате аварии так, что от одной ноги остались лишь кости на специальных штырях да изуродованные сухожилия, разработал для себя комплекс упражнений и по-моему лет через пять, или даже раньше, снова завоевал себе звание чемпиона мира по бодибилдингу. А он к тому времени и не так чтобы молодой был, конкуренты в своей массе его чуть ли не на десять лет моложе были. Вот Васька мне про этого чемпиона все уши проел, и про то, что он для себя тоже специальный комплекс разрабатывает, и что дня ему для тренировок уже мало становится. Главное, что он захотел вернуться к нормальной жизни, а то мы с Костиком так боялись за него. Костик без снотворного даже заснуть не мог, так переживал за Ваську.

— А теперь?

— Спит как сурок или как медведь в берлоге. И без всяких таблеток.

— А дома у тебя как? Все по-прежнему?

— Это как сказать. Вчера звонил отец, опять ему плоховато было. Валера разводится с Иркой, она с матерью обвиняет во всем меня, что это я его так настроила. Ирка грозится отобрать у него квартиру его родителей, взыскать алименты на свое содержание. Короче, по миру пустить. Наивная, как чукотский юноша. На нее в любом суде посмотрят как на дуру и выгонят, чтобы она их время своими глупостями не занимала.

— Это точно. Спросила бы лучше у любого юриста, чем так тупить!

— Она же сама все лучше всех знает, юристы здесь просто отдыхают. Тут еще выяснилось, что она на сторону бегала, говорила, что к гинекологу, а сама фьюить — и в кусты. Валера даже не поленился, разыскал этого «гинеколога», физиономию ему слегка попортил. И ничего, мать даже в этой ситуации за Ирку стоит горой. Говорит, что ей дома было так одиноко, что Валера не смог понять, как удовлетворить свою жену… То есть меня она выжила, потому что я один-единственный раз изменила своему жениху, а Ирине, значит, даже мужу изменить — не измена, а так, ерунда, что-то вроде обычного моциона. Для поддержания настроения. Интересно, когда ее любимая доченька поступит с ней так же, как она со мной, что тогда мать запоет?

— Марина, хватит себя изводить. Твою мать не переделать. Считай ее больной на голову и относись ко всему соответствующе.

— Легко сказать. Я с ними уже больше года не живу, а во мне все равно все еще кипит. Я когда сестренке «веселую» свадьбу устроила, мне так полегчало, что я тебе даже сказать не могу. А вот теперь слышу эту песню снова, и такая злость на них из глубины души поднимается, что мне за себя даже страшно становится. Я себя совершенно контролировать перестаю, трясусь изнутри от ненависти, и все вокруг таким черным кажется. Боюсь сорваться, гадостей натворить. Сколько они во всех своих бедах будут меня винить? Словно и не родные они мне. Парадокс какой-то: абсолютно чужие люди относятся ко мне лучше, чем те, кто прожил со мной почти всю жизнь, кто меня воспитал и родил.

— А ты не думала, что твоя мать и Ирка просто завидуют тебе? Ты такая вся из себя успешная, деловая, деньги водятся. А они? Сидят дома на шее своих мужиков и копейки до их зарплаты считают.

— Ну сейчас-то понятно, может быть и завидуют. А тогда, когда они меня выживали? Я же была никто и ничто! Чем я им тогда не угодила?

— Тут видно только очень крутой психотерапевт может разобраться. Возьмет томик Фрейда, положит рядом труды Юнга, почешет умную башку и выдаст что-нибудь про тяжелое детство и железные игрушки.

— Юлька, ты просто чудо! Как что-то скажешь, так просто хоть стой, хоть падай. Нет, я в тебя просто влюбилась, еще тогда, когда ты впервые у нас с Димой появилась и стащила со стола горбушку черного хлеба.