Стервы большого города

– Верно, – с сарказмом подтвердила Венди. – Но теперь, полагаю, в пять. Так что тебе придется позвонить всем и сообщить об изменении времени.

– А если они не смогут?

– Смогут, Джош, поверь мне. Просто скажи им, что Виктор Мэтрик изменил время.

Она повесила трубку и со стоном откинулась на стуле. Уже не один год поговаривали, что Виктор Мэтрик, которого все называли Старик, сходит с ума, и сегодняшний звонок, похоже, это подтверждает. Только этого ей не хватало: если Виктор спятит и его заставят уйти с поста исполнительного директора, компания найдет ему замену, и Венди скорее всего будет первой кандидатурой на увольнение. Обычное дело для работников в ее положении. На каком бы хорошем счету она ни была, выбор президента «Парадор пикчерс» станет вопросом самолюбия для нового исполнительного директора. И что тогда ей делать? Что станет с ее детьми? С Шоном?

«Проклятие!» – подумала Венди, подбирая полотенце. Это означало, что ей придется работать еще усерднее и не ударить в грязь лицом. Пожалуй, Виктора заменят кем-то из компании, поэтому Венди нужно начинать окучивать президентов отделов и исполнительных директоров, отчитывающихся перед Виктором. Более неудачного момента не придумаешь. «Парадор» выпускает шестнадцать картин в год, и все они проходят через ее руки – от покупки прав на материал и подбора сценаристов, режиссеров, актеров и съемочной группы до согласования бюджетов, посещения мест съемок, наблюдения за ежедневным процессом и передачи пожеланий монтажерам; затем определение бюджетов на рекламу и промоушен и, наконец, посещение премьер. Но помимо всего этого, сейчас Венди работала над подготовкой к съемкам фильма, который считала самым важным в своей карьере. Он назывался «Пилигримы поневоле», и съемки должны были начаться через два месяца. «Пилигримы поневоле» был фильмом с большой буквы – фильмом, какой мечтает снять любой киношник… Ради такого фильма живут люди, подобные Венди. Ради такого фильма ты в первую очередь и приходишь в кинобизнес. Но в данный момент «Пилигримы» напоминали младенца, постоянно требующего внимания – купания, кормления и смены пеленок, – если ему суждено начать новый этап своей жизни. И сейчас Венди имела меньше всего времени для пустой болтовни…

Зазвонил телефон, и, глянув на номер, Венди попила, что опять звонят из «Сплатч Вернер». Снова Виктор?

– Алло-о-о? – бодро отозвалась она.

– Венди? – неуверенно проговорил на том конце негромкий голос. – Это Миранда. Миранда Дилейни. Помощница Нико О'Нилли…

Девушка говорила так, словно в ее распоряжении был весь день (что вполне возможно), поэтому Венди перебила ее:

– Да, Миранда, как ты?

– Все хорошо… – медленно ответила Миранда. И затем, прочистив горло, продолжила: – Нико попросила меня уточнить, сможете ли вы пообедать с ней сегодня «У Майкла»?

– Ах да, ленч, – обронила Венди. Она забыла о ленче и, вероятно, отменила бы его из-за съемок, но быстро одумалась. Если Виктор на грани самоуничтожения, поддержка Нико окажется бесценной. Нельзя же забывать о восхождении подруги в «Сплатч Вернер» с тайным прицелом на кресло президента всего издательского отдела, что поставит ее на второе место после Виктора в структуре власти. Оставалось надеяться, что Нико получит эту работу прежде, чем Виктор окончательно потеряет разум.

Нико О'Нилли, неестественно прямо сидевшей на заднем сиденье лимузина по пути на вертолетную площадку в Ист-Сайде, казалось, что она полностью держит себя в руках. На Нико была белая блузка с рюшами, оттенявшая ее золотистые волосы, и темно-синяя юбка, сшитая в Париже одной из любимых портних Виктории. Красота этого обманчиво простого наряда таилась в крое. Именно благодаря ему костюм идеально облегал фигуру. Подобных вещей у Нико было не меньше пятидесяти (некоторые костюмы – с брюками), из разных тканей – от белого шелка до коричневого твида, и это означало, что она не может набрать ни фунта лишнего веса. Означало это и другое: ей никогда не придется беспокоиться о том, что надеть утром. Благодаря постоянству Нико в нарядах персонал и коллеги понимали, чего от нее ждать. Ей же оно давало душевный покой, поскольку Нико знала, что каждый день начинается одинаково…

О Боже!

Автомобиль находился сейчас на скоростной магистрали Рузвельта, и, повернув голову, Нико взглянула на мрачные коричневые здания, тянувшиеся вдоль дороги. От этого однообразия внутри у Нико что-то сжалось, и внезапно она ощутила себя побежденной.