Стервы исчезают в полночь (СИ)

— Если ты ничего не будешь делать, не успеем.

— Мы. Не. Успеем.

Я дернула его, заставив остановиться. Вода бурлила уже у нас под ногами, доходя до щиколоток. В порыве я прижалась к Эрику, он обхватил меня за плечи, притягивая к себе. Мне оставалось только зажмуриться. Было страшно, холодно и пусто. Я не успела сделать многое, не успела спасти Лизу, не вернулась домой, не призналась Эрику, что он мне дорог. Когда вода дошла до груди, я подняла голову, смотря прямо ему в глаза. В желтом кошачьем зрении они смотрелись неестественно и жутко: желтоватые суженные зрачки, как у кошачьих, дико смотрелись на его лице.

— Мне нужно тебе сказать, — начала я, но он прикрыл мне рот рукой.

— Слушай.

Я попыталась сосредоточиться, и услышала ритмичный стук, будто кто-то долбил молотком с той стороны скалы. Удары слышались все чаще, становились все громче. Вода доходила до подбородка, подбрасывала нас, сбивая с ног, отрывая от твердой поверхности. И, когда я начала захлебываться, громкий удар разнес камни над нашими головами. Вода хлынула наружу. Мы, протягивая руки вверх, зацепились за край. Первым вылез Эрик, втянул меня, оттащил в сторону, чтобы вырывающийся поток воды не снес нас вниз со скалы.

— Кто? — хотела спросить я, но уже видела перед собой нашего спасителя.

Глава 17

Эрик

Едва отдышавшись, он первым делом осмотрел Кайт. С ней все было в порядке, не считая пары синяков и разорванных сапог. Но то, куда не отрываясь смотрела Кайт, было удивительным.

— Откуда он здесь? С того света?

— Не знаю, — Кайт поднялась на ноги и, немного прихрамывая, подошла к вороному коню, — но оборванная веревка говорит сама за себя. Его где-то держали на привязи.

Эрик подошел, провел рукой по шее коня, опустился и поднял ему ногу.

— Копыта сбиты в кровь, на шее веревка разорвала кожу. Он пытался вырваться до тех пор, пока это ему не удалось.

— Знаешь, что я сделаю с твоим отцом? — Кайт сжала кулаки.

Эрик прикрыл глаза и плотно сомкнул губы.

— Нет доказательств, что это сделал отец. Понимаю, он не самый лучший на свете человек, но обвинять без доказательств…

— Можно простить то, что я ему не нравлюсь, но он приказал тебе разобраться с моей сестрой, сейчас пропал конь. Этого мало?

— Это слова, — Эрик снял веревку и приладил ее в виде узды, — давай обвинять тогда, когда этому есть непосредственные доказательства. Крестьяне тоже обвиняли тебя в смертях девушек. Бездоказательно, но очень яростно. Им тоже нужно было поверить?

Кайт прикусила губу. Боковым зрением Эрик видел, что она многое хочет высказать и еле сдерживает себя.

— Садись, доедем до Мары, здесь не так далеко.

Он подсадил Кайт и взял коня под уздцы. Тот спокойно последовал за ним, переступая мощными ногами по камням.

— Как он узнал, что мы здесь? — разорвала я молчание.

— Вы оба связаны с миром мертвых, конь Миллт-и-Нос может быть предан только одному хозяину, и сейчас это ты. Наверняка он почувствовал, что ты в беде, и пришел на помощь.

Опять воцарилась тишина. Лишь ветки хрустели под ногами Эрика и раздавалось тихое фырканье коня. Каждый думал о своем. Эрик шел, ловя спиной взгляд жены. Он понимал, что предстоящая встреча с Марой не будет простой, ни для него, ни для него. Его раздирало на части, он признавал, что за последние дни сильно привязался к Кайт. Объединившее их горе потери родных сплотило, заставило идти вместе, а нарастающее чувство все чаще уводило его мысли в сторону от долга.

Теперь он смотрел на нее по-другому, не как на ношу или обязанность. Он чувствовал ее боль, принимал и разделял, всей душой стремился к тому, чтобы она лишний раз улыбнулась. Бесил ли его ее эгоистичный характер? Еще как! Но теперь он получал от этого наслаждение, вступая в спор, ощущал, как волна эмоций захлестывает его. Но если кто осмелился ей даже нагрубить, был готов разорвать на части.

Это чувство было ново и непонятно. Тогда, с Марой, его обуяло чувство собственничества, и Мара легко поддалась ему, принимая, сдерживая его нежностью и заботой. Только сейчас он понял, что это его и бесило, ее нежность, кротость. Он хотел боя, сражения, а получал мягкую постель и горячую еду каждый день.

С Кайт все было по-другому. Она не хотела уступать ни в чем, перетягивала одеяло на себя, давила на выполнении ее желаний. С ней каждый день был сродни битве, в которой не понятно, кто выиграет, а кто потерпит поражение. Но он и сам не мог понять, что для него приятнее, оказаться правым, выиграть бой, или проиграть ей. Сладко было и то, и другое.

— Вон ее дом, — его мысли прервала Кайт, показывая вперед, где на опушке леса виднелась деревянная крыша дома.

Мара уже стояла на крыльце. Эрик напрягся. Кайт, почувствовав это, спрыгнула с коня и пошла вперед. Мара обняла их обоих, пригласила в дом, отправила в комнаты переодеваться, а сама принялась за изготовление зелья. Эрик не стал дожидаться Кайт, спустился вниз первым. Мара держала в руках ступку, кроша в ней камень, на печи уже закипал котелок.

— Привет.

— Привет, — Мара не подняла головы, продолжая методично вращать пест в ступке.