Стервы

С учетом возраста, выглядела эта платиновая блондинка очень привлекательно. Волосы взбиты в красивую высокую прическу, а черное, до пола, платье с кружевами сидело элегантно. Лицо ее было Кларе смутно знакомо. Вдруг она сообразила — это же мать Маркуса! Та же уверенность в себе, бьющая через край энергия, та же манера говорить быстро, на одном дыхании, но совершенно отчетливо, выделяя отдельные слова взмахом руки с зажатым в ней длинным мундштуком.

— Я повсюду тебя разыскивала! Хотела познакомить с мистером Кентом — помнишь, я о нем рассказывала? Он член попечительского совета. Ему принадлежит чуть ли не половина всей недвижимости в Нью-Йорке, так что на будущий год знакомство с ним может оказаться тебе очень полезным. — Наконец она заметила Клару. — А это кто такая миленькая? Не иначе как племянница Беатрисы? Та самая, с которой Маркус постоянно где-нибудь появляется?

— Именно так оно и есть, — подтвердила Клара. Чем дольше она жила в Чикаго, тем больше людей стремилось познакомиться с ней. Приятно чувствовать себя востребованной. — Позвольте сказать, что теперь мне ясно, от кого Маркус унаследовал такую красоту.

— А она такая куколка! — воскликнула миссис Истмен, обращаясь к Маркусу. — Ну, если вы позволите мне сказать, то когда этот мальчик был еще ребенком, я всегда считала, что он влюблен в вашу кузину Глорию — они ведь почти не расставались. Ну а потом эта ее помолвка…

— Мама! — с укором воскликнул Маркус. — Пожалуйста, перестань…

— А вы просто влетели в жизнь моего сына, словно ангел с небес, — продолжала мать. — У меня было предчувствие, что вы понравитесь друг другу. Предчувствие из космоса.

— Ой, мама, — пробормотал Маркус.

— Материнские инстинкты всегда самые верные, — с улыбкой сказала Клара. Эта женщина была сумасбродной и очаровательной. Кларе она страшно понравилась.

— Может быть, и не самые, зато они никогда не обманывают, — проговорила миссис Истмен, снова поправляя Маркусу галстук-бабочку, отчего сын попытался уклониться. — Не обижайтесь на меня, только я уж оставлю вас вдвоем — смотреть мою выставку. Ну, не то чтобы мою — я только одна из членов совета. Ой, посмотрите, там же Бетси фон Типпер! Мне говорили, что у нее роман с зубным врачом. Бетси!

Маркус и Клара смотрели, как она целуется с дамой в пурпурном платье, похожем на персидский ковер.

— Ну-у! — восхищенно протянула Клара. — Мама у тебя…

— Такая, что челюсть отвисает? — предположил Маркус.

— Маркус, не годится так говорить о собственной матери! Я хотела сказать, что она просто потрясающая. — Лилиан Истмен, возможно, была чересчур экзальтированной, но при этом куда интереснее, чем большинство женщин ее возраста. — Интересно, что ты ей обо мне рассказывал? — полюбопытствовала Клара. — Надеюсь, ничего плохого?

— Только хорошее, — ответил Маркус и грустно посмотрел на Клару. — Хочу верить, что не окажусь лжецом.

Тон, каким это было сказано, поразил Клару до глубины души.

— Я вот что хочу сказать: я понимаю, что лезу не в свое дело, потому что мы с тобой… — он умолк, так и не договорив фразу.

«Мы с тобой — что? Мы — пара? Мы без ума друг от друга? Мы созданы друг для друга?» — вот что хотела спросить Клара, но вместо этого она лишь сказала:

— Договаривай.

— Мы ничем не связаны друг с другом, Клара. В том-то, наверное, и беда. — Маркус ослабил галстук, словно ему стало душно. — Если тебе хочется с кем-то целоваться, я не могу тебе этого запретить. Но с таким человеком, как Гаррис Браун… — Он резко дернулся, и галстук развязался окончательно. — Откуда ты только его знаешь?

Клара съежилась, услышав это имя в устах Маркуса. Ей хотелось сказать ему, что Гаррис остался в прошлом, что она гордится новой Кларой, которая не пошла с Гаррисом «позажиматься». Ей хотелось убедить Маркуса в том, что она изменилась, стала не такой, какой была когда-то в Нью-Йорке. И что ей нравится, какой она становится теперь.

Но ведь Маркусу ничего не было об этом известно, и Клара, глядя в его обиженные голубые глаза, решила: пусть и дальше будет так.

— А не пойти ли нам посмотреть картины Кассат[107]?..

— Я придумал кое-что получше. — Маркус повел ее через лабиринт сверкающих бриллиантами дам и облаченных в белые смокинги официантов, мимо зала с картинами Кассат, в отдаленную часть музея. Наконец они перепрыгнули через ограждение и оказались в темном коридоре, где были вывешены полотна художников Возрождения. Шум с приема сюда еле доносился. Они стояли одни в пугающей темноте.

— Это ты мне так пытаешься тонко намекнуть, что лики Девы Марии нравятся тебе больше, чем изображения матерей, которые купают детишек[108]? — спросила Клара, пытаясь превратить все в шутку. Но Маркус даже не улыбнулся, мрачно меряя шагами коридор под громадным темным ликом Мадонны. — Ты немного напоминаешь сумасшедшего.

— Потому что ты сводишь меня с ума! — с отчаянием выкрикнул Маркус. — С той минуты, когда я увидел, как ты целуешься с тем типом в «Зеленой мельнице»!