Стержевая. Наставник

Николай увидел, что всего двое из четырех товарищей, дежурящих в холле, были одеты в готическую одежду. Другие были без формы. На одном из них – сидящем на диване слева – пестрел грязный полосатый свитер с черными, голубыми, оранжевыми и розово-оранжевыми полосами и сидели с большими складками брюки очень темного темно-синего цвета от комсомольской формы. С момента появления СССР комсомол опять возник, форму обычно никто из зачисленных в него не носил, кроме тех, кто поддерживал власть, – а такие встречались очень редко – и за исключением случаев, когда приезжали из Стержевой-666 представители государства вместе со спецназом и навязывали свои порядки на время приезда – в основном на площадях и в государственных учреждениях, – чтобы снова уехать в свой город, стоящий в болотистых лесах. Вот в таких-то случаях властям и показывали тех, кто надевал для вида униформу. Брюки, находящиеся на бойце банды, тот, скорее всего, снял с какого-нибудь сторонника марксистов, с того, кто поддерживал власти, располагающиеся в городе Стержевая-666. Марксист, очень вероятно, был к этому моменту мертв, убит тем, кто с него стащил штаны. На том, кто пришел сюда в комсомольских штанах, еще были надеты кроссовки, когда-то белые, теперь они приобрели светлый серый цвет, разных оттенков, светлее и темнее, одни оттенки плавно переходили в другие. Он имел очень округлое лицо и русые волосы. Его нос был скорее коротким, чем длинным.

Второй боец без формы, сидящий на стуле справа от дивана, был одет в серую рубашку и черные брюки. У него были длинные кудрявые волосы, узкие карие глаза, длинный узкий нос и губы, скорее узкие, чем широкие.

У обоих, кто пришел не в форме, скорее всего, не было оружия, за исключением, может быть, маленьких ножей – карманы их одежды, скорее всего, не вместят ничего крупнее. Наверное, их оружие находится где-нибудь недалеко, например, в небольшом шкафу намного левее дивана. Носитель полосатого свитера имел желто-серый цвет кожи с небольшим коричневым оттенком, лицо того, кто пришел в светлой рубашке, было окрашено в подобный цвет, только более темный, и с большей примесью желтого. Оба лица были немного сжавшимися – это было похоже на признак истощения. Скорее всего, в шкафу, где бойцы могли хранить оружие, находились еще выпивка и стаканы.

Двое других бойцов, находящихся в холле, – парень и девушка – были одеты в форму. У них были черные крашеные волосы. Они выглядели более свежими, чем товарищи не в форме. Под курткой парня и распахнутым плащом девушки могли уместиться крупнокалиберные пистолеты.

Николай и его охранник прошли в часть подвала, находящуюся за холлом. Это были помещения, находящиеся под всеми тремя подъездами дома. Под двумя из них располагались места, где отдыхали дежурящие готы, под следующим – находилась часть подвала, разделенная на две части. В одной находились стенды, предназначенные для метания ножей и сюрикенов, чтобы дежурящие готы могли пойти и попрактиковаться в использовании метательного оружия. Ржавые Шипы часто носили с собой ножи, украшенные рельефными металлическими черепами, костями и прочими изображениями, связанными с готикой. Во второй части секции была расположена столовая.

Главарь разыскал Астафия Проволоку, который был руководителем у всех, кто входил в отряд, находящийся в подвале.

– Это как понимать, – сказал Николай. – Куча людей не в форме, – главарь перешел на тему «Лесных братьев» – группы городских активистов, которые хотели противостоять бандам. Вчера они опять ходили по проспектам с плакатами. Он сказал об этом Астафию. Тот на этот раз заявил, что дело по уничтожению активистов – не важное. И его надо откладывать.

– Ну нам нечего с них взять, – начал говорить Астафий. – Даже с пекарни мы что-то берем. А тут?..

Никола в очередной раз стал объяснять, что активистов надо бы уничтожить, и побыстрее.

– А я не гарантирую, – сказал главарь, – что и дальше все так будет, как сейчас. – Вот посмотри… Москва и Санкт-Петербург. Там уже тысячами они ходят. И стреляют в наших. Не в наших, в таких, как мы. Не в наших, конечно. Не в нашу группировку. А в готов, в эмо. Во всех, кто собирает банды и потом рэкетирует заводы. Уже по десяткам убивают. Десятками. На севере Москвы недавно тридцать человек убили. Такие же активисты. А? Ты понимаешь? Или думаешь, что тут будет все тихо?

– Ну, у нас город не такой уж большой. Не Москва и не Санкт-Петербург. Вон в Ярославле спокойно все.

– Ага. Потому что их троих завалили прямо на улице. Из пистолетов. Когда они выходили из суда, где писали очередное заявление. А потом… Ну, когда писали заявление или какую-то еще бумагу на местных. Вот и завалили их. Короче, они жаловались, их и завалили. Потом еще семерых во дворе прямо. Где у них штаб был. Вот так… Потому у них и тихо. Отпор надо давать.

– Будет наезд на нас, придет другая банда, или менты, или кагебешники. Начнут нам мешать делать дело – разберемся. А это? Зачем? К чему это?

– Вот-вот, к чему? – сказал один из парней, стоявший рядом в дверях. Почти вплотную к нему стояли еще несколько бойцов.