Стезя смерти

— Ну что — девица… Хотели вздернуть за лжесвидетельство, уже не мы — светские, но этот добряк все пороги оббил, просил для нее снисхождения. Образец милосердия… Заменили штрафом, хоть, надо сказать, весьма изрядным. Однако, насколько я слышал, инквизицию в полном объеме ей отец устроил домашними средствами.

— И где теперь этот студент?

— А, — отмахнулся Ланц, — он родом не из наших краев, домой и уехал. Перед этим я с ним побеседовал — так, интереса ради, без протокола, чтоб подтвердить свою мысль. Разумеется, он даже и не думал, что мы что-то раскопаем, просто, сказал он мне, сегодня в Кёльне никто, кроме следователей Конгрегации, не умеет или не хочет вникать в обстоятельства дел, и некоторым образом ввести нас в заблуждение было единственным способом добиться справедливости и спасти свою шкуру. Стало быть, как сказал после этой истории Керн, «не зря работаем». Если светским горожане начинают предпочитать нас — это уже дорогого стоит…

Вслух Курт не сказал ничего, но мысленно помянул все то, что ему приходилось преодолевать, расследуя свое первое и единственное пока дело в глухой провинции, где каждый смотрел на него если (и это в лучшем случае) не со страхом, то с ненавистью или хотя бы отчуждением; с ним говорили через силу, замалчивая, отнекиваясь, лукавя и уходя от ответов, и само слово «инквизитор» среди тех людей было синонимом изувера и являлось едва ли не ругательным.

Похоже, здесь ему придется ко многому привыкать…

— Итак, — остановившись у широкого прохода, ведущего в полутемный коридор, провозгласил Ланц, широко поведя рукой, — в той части подсобные помещения: оружейная, кладовая, мастерская, второй этаж — архив и библиотека, подвал пустует.

— Неужто? — не сдержал удивления Курт; сослуживец рассмеялся, довольно внушительно хлопнув его по плечу:

— А-а, сразу о деле… Нет, этот подвал здесь, в этом крыле.

— К слову, если память мне не изменяет, — нерешительно произнес Курт, озираясь, — это здание в свое время было поменьше?

— Да, абориген, твоя память тебе верна, как лучшая из жен. Подсобная часть — это старая башня, что была ранее, а вот это крыло, где мы теперь стоим, было пристроено лет шесть назад. Здесь, на этом этаже, комнаты для допросов, та часть архива, что должна быть под рукой, на третьем — как ты уже знаешь, общежитие, на первом — приемная, лаборатория и часовня. В подвале, соответственно — подвал. Кстати, из него в часовню ведет отдельная лестница, посему, если в допросной покажется, что перегнул палку — милости просим каяться. Только учти, что Керн проведением месс и исповедей развлекается редко, посему предаваться мукам совести предстоит наедине с Создателем; но, если припрет, можешь обратиться к старику с нарочной просьбой — не откажет… Подвал посмотреть интересно?

Курт отмахнулся:

— Успеется. Да и чего я там не видел…

— Как знать, — хмыкнул Ланц, — может, чего и не видел.

— Там у тебя ящик с «Malleus»’ами — на случай, если тот износится?

Дитрих перекривился, скосив взгляд в его сторону с подозрением и почти неприязненностью.

— Я надеюсь, ты не из тех человеколюбов, что призывают исключить допрос крайней степени всецело?

— Нет, — заверил его Курт категорично, качнув головой, — этим не грешен. На своем предшествующем деле, скажу начистоту, я не раз пожалел, что не могу кое-кого из свидетелей припереть к стенке и ответов требовать уже иначе.

— А знаешь, — на лице Ланца отобразилось столь заинтересованное нетерпение, что он насторожился, — я тут кое-что о вашей академии слышал…

— Воображаю себе, — пробормотал Курт с тяжким вздохом; тот развел руками, усмехнувшись почти извинительно:

— Что ж поделаешь, такая у вас репутация.

— Какая?

— Как у дома призрения для душевнобольных, — без церемоний отозвался Ланц. — И среди прочих слухов разгуливает сплетня о том, что один из ваших наставников в выпускной день каждого курсанта заводит в подвал и устраивает практикум на тему «каково быть по ту сторону дыбы».

Курт, не утерпевши, улыбнулся, глядя под ноги, и разразился вздохом.

— О, Господи… — проронил он едва слышно, и, подняв взгляд к Ланцу, встретил взгляд почти разочарованный.

— Неужто нет подвала?

— Подвал-то, само собою, в академии имеется, и даже допросная в нем наличествует, но никто в ней курсантов на дыбу не вздергивает. Это… в некотором роде демонстрационное помещение, просто exemplar[13] — того, что применялось, что применяется и того, что теперь использовать воспрещено; дверь открыта, и любой из курсантов старших курсов может войти, осмотреться. Никто, в целом, не возражал и в том случае, если приходило в голову испробовать.

— Ну и как? — с непритворным интересом осведомился Ланц. — Далеко зашел?

— Это дозволь оставить при себе, — мимовольно это прозвучало несколько вызывающе, и Курт улыбнулся: — «Молотом» себе по лбу, скажу сразу, стучать не додумался.

Ланц усмехнулся в ответ; кажется, резкости младшего сослуживца он то ли не отметил, то ли извинил ее, снизойдя к юношеской несдержанности.