Стезя смерти

И наконец, ясным майским утром, издевательски солнечным и полным птичьего гомона, в Кёльн явился curator Конгрегации. Повторить все рассказанное чуть более недели назад Керну Курт был вынужден снова — с подробностями, объяснениями, деталями; пара блеклых, водянисто-серых глаз смотрела на него неподвижно, отслеживая каждое движение, словно два наконечника вложенных в арбалет наемного снайпера болтов. Когда от вопросов о переписчике прибывший перешел к вопросам о его прошлой жизни и первом расследовании, Курт понял, что ничего хорошего ожидать не стоит.

Бруно допросили тоже — как единственного, слышавшего его разговор с покойным. Подопечный, который, к немалому удивлению Курта, не стал после произошедшего более враждебным, отвечал четко, невозмутимо и почти дерзко — видимо, его неприязнь к Конгрегации, переходящая временами в наглую агрессию, с лихвой заменяла выдержку.

Керн сидел в стороне, не глядя на говоривших и не произнося ни звука во все время этой тягостной беседы. Его опросили последним; Курт, пользуясь тем, что в коридоре нет посторонних, под пристальными взглядами подопечного и старших сослуживцев прильнул ухом к двери, стараясь расслышать звучащие внутри слова. Поначалу он прислушивался, едва разбирая, а спустя минуту уже безо всякого напряжения мог слышать перебранку на все более повышенных тонах.

— Вы доверяете лишь слову этих двоих, — как и ожидалось, не преминул заметить curator, — а между тем один из них подозревался в покушении на следователя Конгрегации…

— И обвинение было снято, — зло откликнулся голос начальника.

— …а другой — бывший преступник, приговоренный к повешению за убийства.

— Окститесь, это было больше десяти лет назад — он был мальчишкой!

— Это дела не меняет! И даже если попытаться забыть грешки его детства, то можно припомнить события годичной давности!

— Вы снова за свое?

— Он профукал всех свидетелей! И это, опять же, лишь с его слов можно говорить о том, что их смерть не на его совести в более буквальном смысле!

— По тому делу было проведено расследование, и его оправдали полностью!

— А тот факт, что подозреваемый ушел с важной документацией, вас, конечно, не смущает!

— Это не доказано — во-первых! — рявкнул Керн в ответ. — А во-вторых, господин попечитель чистоты рядов Конгрегации, попросите Господа на Рождество подарить вам крупицу совести! Парень выбрался едва живым и покалеченным! А информация, что он сумел собрать, между прочим, важности весьма и весьма немалой! С медведем стравился щенок и выжил с хорошим клоком шкуры в зубах, а вы пеняете на то, что он не приволок вам тушу целиком?!

— А вы придержите эмоции, майстер обер-инквизитор! И не смейте на меня повышать голос!

— А то что? — немедленно откликнулся Керн. — Я не имею желания противиться соблюдению законности, и не против того, чтобы вычищать из Конгрегации недостойных. Но всему есть мера! И я не вижу никаких причин к тому, чтобы даже на один миг приравнять действующего следователя с отличными рекомендациями к еретику-самоубийце! Он сознался и удавился, чтобы не попасть на костер, потому что был ви-но-вен! И это — все! Ваше расследование закончено! Не смею задерживать!

— Я упомяну о вашем поведении в своем докладе, — предупредил curator, и Керн хохотнул:

— Я должен был напугаться? Дружок, — понизил голос он, и Курт снова прижал к двери ухо, — когда ты лишь учился самостоятельно подтирать задницу, я, поверь, уже повидал мерзавцев пострашней тебя. Мои подчиненные работают, как подобает, ясно? Прекрати к ним цепляться, или я тоже составлю доклад — о твоем поведении, начинающем превышать твои полномочия, причем передам его напрямую твоему начальству. И, поверь, на мои слова обратят гораздо большее внимание; старина Рихард все еще глава кураторского отделения, ведь так?.. А теперь — вон!

Курт едва успел отскочить от двери, когда к ней зазвучали громкие, бухающие в пол шаги. Curator был бледным, подтянутым и стремительным; Ланц, с которым он, выйдя, столкнулся взглядом, вежливо улыбнулся, коснувшись лба кончиками пальцев, и почтительнейшим образом произнес:

— Добрейшего дня, господин попечитель.

По коридору тот почти пролетел, вихрем вырвавшись на лестницу; Райзе разразился ему вслед тяжким вздохом:

— Господи, пусть он переломает себе ноги…

Керн из комнаты не вышел; когда все разбрелись, Курт решительно постучал и, не дождавшись ответа, вошел сам, остановившись на пороге. Обер-инквизитор стоял у окна, глядя вниз, опершись рукой о стену и постукивая по камню пальцами.

— Еще не успели достроить до конца, — не оборачиваясь, произнес он, — а уже начинает рушиться. Не хотелось бы, конечно, сравнивать Конгрегацию с вавилонской башней, но из-за таких вот… блюстителей все может пойти прахом.

— Спасибо, — не ответив, тихо сказал Курт; обер-инквизитор повернулся, усмехнувшись:

— Подслушивал?

— Вы в самом деле так убеждены в том, что говорили? — неожиданно для себя самого спросил Курт. — Что мне можно верить?

— Хочешь разубедить меня? Или нарываешься на похвалу?

— Нет, — улыбнулся он. — Просто еще раз спасибо.