Стезя смерти

На прочих Курт не смотрел и сорвавшихся уже на задушенный визг стонов привязанного к жертвеннику человека не слушал и не слышал — он слушал тишину, слушал, как в этой тишине различаются звуки, на которые прежде не обратил бы внимания и которые, казалось, вовсе недоступны для человеческого уха — шорох шелковых складок одеяния неподвижной женщины в пяти шагах от него, потрескивание крупинок благовоний в курильницах, шелест пламени факелов и светильников и биение собственного сердца, поразительно ровное, спокойное и почти безмятежное. И когда в тишине разнесся голос, лишь краешком сознания отметил, что голос этот чуть слышится, что он должен слышаться едва-едва, что слова произносятся почти одними губами, и в любое другое время, в ином месте и ином мире он попросту ничего не расслышал бы и не разобрал ни звука.

— Zi'dingir mul'dilbat
Ilu Ishtar beltum sha ilani
Ilu Ishtar sharrat ki'mul'an'el
Sharrat sharrati iltu ilati
Sharrat sha kishshati nishi
Ia cit'shupu Ia urru shami u ircitim
Ia dapintu sha cabi nakirtim
Labbatum sharrat tahazi
Shemuya.[181]

Momentum veri, снова проговорил Курт мысленно, точно бы довершив произнесенное жрицей, и невообразимым усилием воли отогнал от себя мысли прочь — все до единой, каждую; все эти размышления сейчас не имели смысла, были ненужными как никогда, лишними. Сейчас в голове должна быть пустота; сейчас важным было лишь то, что происходило в пяти шагах от него, важным был этот новый мир, в котором были только безликий чародей, жрица и алтарь, в котором даже сам он был словно частью этих стен или случайно залетевшей в комнату пылинкой, бесплотным зрителем, не связанным с реальностью и не существующим в ней…

— Ishtu babi ilu Nabu ili rabi alsiki
Mu'ma shemuya ina ashari sha ilu Nabu enenuki
Sharratum sha sinnishati u karradi alsiki
Beltum sha calati u epi
Shemuya.[182]

Она вскинула руки; накидка свободно соскользнула с плеч, упав на пол темным шелковым облаком, обнажив белую кожу, тоже отливающую розово-багряным светом, как и лезвие ножа в тонких пальцах.

— Kima sha bi'ri'ig atti u kishshati nishi imhuru
Alsiki
Shemuya.
Nin'kur'ra
Nirartu
Iltu ameli
Iltu sinnishti
Igi'ki mituti ippish.[183]

Сейчас не было и мысли о том, что он видит перед собой просто женщину (свою женщину) обнаженной, а главное — что таковой ее видят другие, для чьих глаз не предназначено это тело; и не оттого лишь, что ни один взгляд не загорелся вожделением, ни один не заскользил по этой светящейся алым коже. Просто: это было сейчас неважным. Или — не это сейчас было важным…

Маргарет опустила руки; различимо было лишь движение локтя — ни на миг не промедлившее, уверенное и короткое, скопище мяса на каменной плите содрогнулось, словно надеясь уползти от лезвия, рассекающего вену у локтя. В тишине простерлись секунды — быстрые и долгие, и, разбивая безмолвие на куски, по дну одной из чаш застучали первые капли.

— Ilu Ishtar sharrat mushi bab'iki put'u
Ilu Ishtar beltum sha calati bab'iki put'u
Ilu Ishtar namcaru sha kishshati nishi bab'iki put'u
Bab sha mul'dilbat pu'tu.[184]

Капли падали с размеренным глухим звоном, учащаясь и все больше торопясь, и голос жрицы стал громче и насыщенней, точно капли эти были водой, впивающейся в иссушенную землю, где закаменел в ожидании всход, готовый пробудиться к жизни и теперь восстающий, напоенный и воспрянувший.

Она обошла жертвенник, встав теперь справа — каждое движение, каждый шаг словно были частью странного танца, такой же частью, как все сегодня; она не шла — стлалась, перетекая из одной части такого странного в эту ночь мира в другую, непередаваемо сильная сегодня и неизъяснимо прекрасная — обнаженная жрица с хищно сияющим лезвием в руке, окрасившимся алым.

— Inim'inim'ma shu il'la ilu Ishtar'kan.[185]

Курту не пришло в голову, что призрачный, тихий свет, возникший над жертвенником, есть творение его рассудка, замутненного сладковатым дымком благовоний, так перекроивших окружающее, не подумалось, что это лишь воображение играет с ослабевшим разумом; ни на миг не возникло сомнений в том, что нечто, напоминающее бьющую сквозь листву в подлеске луну, вошедшую в полную силу, на самом деле есть, существует, живет в пяти шагах напротив…

— Shaa raohtu’ge traoma… Shaa traoma’k’ge kramokyar.