Стезя смерти

— Продолжим, — Фридрих явно заметил его заминку, но ничего не сказал — только махнул рукой, призывая идти следом. Свернув за очередной шкаф, которых чем дальше, тем больше было, образуя почти лабиринт, он протянул Курту два кинжала. — Длина — предплечье плюс рукоять. Гарда узкая, загнута, концы заточены. Смотри, не проткни свое будущее, если вздумаешь поваляться на травке… — мастер хихикнул; он скривился. — Это — то, что было надо?

— В точности. Спасибо, — отозвался Курт, взвешивая клинки в ладонях; провернул, подбросил, поймал, покрутил в пальцах. — Отлично…

— Пришлось перерыть всю оружейную и переделать немного — именно того, что ты хотел, не было. Сам понимаешь — у нас тут не завалы; к тому же, ты лишь третий из выпускников, кто заинтересовался чем-то большим, нежели традиционный набор из меча с кордом.

Курт невесело улыбнулся:

— При выпуске нам говорили, что оружейная в нашем распоряжении, но обмолвились, что профессионалы обходятся без «этих штучек». Вероятно, лишь троим из нас жизнь объяснила, что в профессионалы мы нацелились рано… К тому же, Фридрих, лично я призадумался в тот день над тем, что бы мне хотелось из «особенного» — и понял, что могу выйти от тебя, груженый, как караванный верблюд. Посему плюнул на все, взял, что дали, и…

— И вот ты здесь, — договорил мастер, потянув его за рукав. — А теперь посмотри на то, что я тебе предложу сам… Держи.

Он взял за пряжку протянутый ему ремень, поднял, как дохлого ужа; особенного в нем ничего не было, но Фридрих не стал бы предлагать простой кусок кожи.

— В чем юмор? — спросил Курт, рассмотрев ремень со всех сторон; мастер улыбнулся:

— Отогни кожу возле пряжки, с изнанки.

Курт согнул ремень в указанном месте, потянув за нечто, блеснувшее металлом.

— Лезвие, — констатировал уже очевидное Фридрих. — Гибкое и очень тонкое, так что кости им я бы на твоем месте не пилил. Но вот веревочка какая-нибудь, кожа, нетолстая ветка — это сколько угодно. Удобная вещь на случай, когда отнимают оружие или еще что; горло перерезать, к примеру — милое дело. Или вены вскрыть.

— Кому? — уточнил Курт хмуро; мастер хмыкнул, пожав плечами:

— А хоть бы и себе. Возьмешь?

Курт молча кивнул, начиная всерьез опасаться, что и впрямь выйдет отсюда навьюченным — выдумка у Фридриха была неуемная. За что, собственно, и ценили…

— Как тебе это? — судя по довольной физиономии мастера, наперсный крест величиной с пол-ладони был чем-то и вовсе редкостным; Курт настороженно взялся за цепочку, повертывая разными сторонами, и, наконец, спросил:

— Давай, Фридрих, не томи. Что это?

— Нажми на камень в перекрестье.

Он надавил, уже предчувствуя, что будет, но все же едва не пропоров себе ладонь выщелкнувшимся лезвием.

— Ну, как?

— Господи… — вздохнул Курт, кладя крест на стол. — Ты ректору это показывал?.. И что он сказал?

Фридрих погрустнел, пожав плечами, и криво улыбнулся:

— Хоть не велел разобрать — и то ладно… Я думаю показать кардиналу, ему должно понравиться. Еще посмотришь?

— Все, — поднял руки Курт. — С меня хватит. Пока ты мне не подсунул отравленного Аристотеля, я лучше пойду. Испытаю арбалет, да и выспаться бы перед дорогой…

— Зря, — на миг ему даже стало жаль мастера — похоже, к тому и впрямь мало захаживали, и похвастать своими изысками Фридриху доводилось нечасто. — У меня еще много любопытного… Ну, как знаешь. Распишись в получении.

Глава 1

Вот уже четверть часа Курт сидел на табурете у стены, наблюдая за тем, как Вальтер Керн, его руководитель и наставник в следовательском деле на неопределенный срок, разбирает его верительные грамоты; и он много отдал бы за то, чтобы знать, что же там написано — свиток, врученный Керну, был довольно внушительным…

Курт пытался отслеживать лицо начальства — при начале чтения оно было хмурым и недобрым; можно было догадаться, что сейчас Керн читает о том, как девятилетний сирота, удрав из дома тетки (не отличавшейся, правда, добрым нравом и любовью к ближнему), связался с уличной бандой, последствием чего, помимо грабежей и краж, стали четыре убийства и смертный приговор. Потом на лице начальствующего отобразилось равнодушное недоверие; стало быть, Керн дошел до описания того, как малолетнего злоумышленника взяла на перевоспитание Конгрегация. Следующие несколько страниц, очевидно, описывали бытие курсанта Гессе в академии — по временам Курт ловил на себе оценивающий взгляд и выпрямлялся, стараясь выглядеть невозмутимым. Когда глаза начальника остановились на его перчатках, он понял, что чтение близится к концу, и подобрался, готовясь отвечать на вопросы, которые неминуемо должны были возникнуть…

Наконец, отодвинув свитки в сторону, Керн шумно вздохнул, опершись о тяжелый стол локтями, и уставился на новичка в упор.

— Знаешь, я помню, как создавалась ваша академия, — сообщил обер-инквизитор, и Курт так и не смог заключить по его голосу, какое впечатление произвело на начальство все прочтенное. — Я был убежден, что из этой затеи ничего не выйдет. Сосредоточить в одном месте сотню малолетних сволочей в уповании сделать их людьми — это было безумством.