Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси. Оптина Пустынь и ее время

М. Нектария присутствовала при закрытии Оптиной Пустыни в 1923 г. Произошло это следующим образом: «Мамочка, уезжая из Оптиной, — рассказывает О., — имела обыкновение спрашивать у батюшки, когда он благословит ей приехать в следующий раз. И вот, батюшка отвечает: «Приезжай на седьмой недельке (поста), поживешь две недельки и не пожалеешь». Батюшка, когда говорил, улыбался и был очень ласковый. Я в то время учился и поехать с мамочкой не мог, и она поехала одна, условившись, что я приеду под Пасху. Приехав в Козельск, она на вокзале узнала от какой-то женщины, что в Оптиной службы нет, что в монастыре ликвидационная комиссия, что арестованы владыка Михей, настоятель о. Исаакий, о. казначей и др., что батюшка о. Нектарий тоже арестован и находится в тюремной больнице в Козельске. Узнав все это, мамочка тем не менее решилась идти в монастырь, мысленно обращаясь к старцу с просьбой направить ее и указать к кому пойти, у кого исповедоваться и т.д. Помолившись так батюшке, она направилась к келье о. Иосифа (Полевого) — хромого иеромонаха. Мамочка постучала в дверь, которую открыл... вооруженный винтовкой комсомолец. “Вы к кому?” — “К о. Иосифу”. — “Откуда?” — “Из Н-ска” — “Чего сюда приехали?” — “В монастырь молиться Богу”. — “Узнали, что закрывается монастырь, и примчались за своим золотом! Пожалуйте сюда!” И мамочку арестовывают.

В этом корпусе были арестованы лица, которых я ранее перечислил, и др. Каждый занимал отдельную келию. Для мамочки не было свободного отдельного помещения, и ее посадили возле часового в коридоре. Был уже вечер, и маме сказали, что ее отправят в Козельск для следствия. Мамочка сидит и молится, веря словам батюшки, что она пробудет здесь “две недельки и не пожалеет”. Наступил поздний вечер, ночь. Комсомолец-часовой дремлет, борется со сном, ему трудно бодрствовать, он очень хочет спать. Мамочке его становится жалко, она ему ласково говорит, чтобы он прилег на лавке, и что если кто-нибудь будет идти, — она его разбудит. Почувствовав доверие, часовой засыпает богатырским сном. Мамочка его караулит. Далеко за полночь. Она молится. Вдруг тихонько открывается дверь одной из келий, показывается седой старец, владыка Михей, и знаком подзывает ее к себе, спрашивая ее, хочет ли она исповедоваться и причаститься. У Владыки с собою имеются Св. Дары. Мамочка с радостью соглашается, входит в келию, исповедуется и причащается и на седьмом небе возвращается сторожить спящего часового. О. Нектарий услышал ее молитвенную просьбу! Будучи совершенно уверенной, что “не пожалеет”, что приехала в Оптину, она спокойно дожидалась утра. Утром ее отправили в Козельскую тюрьму. Несколько раз водили на допросы, подозревая, что она приехала в Оптину по какому-то тайному делу. Собирались ее этапом отправить к месту жительства, но из-за отсутствия свободных конвоиров это отменили. Отпустили в Страстной Четверг утром, предупредив, чтобы ее ноги не было в Козельске. Мамочка пошла на базар и разговорилась с одним мужичком. Он оказался лесником. Имел избу примерно в километре от монастыря в лесу вниз по течению Жиздры. Он пригласил мамочку к себе. Мама накупила на базаре все, что необходимо к Празднику, и поехала к нему. На церковные службы приезжала в Козельск, где еще в церквах служили. Потом мамочка узнала, что ее разыскивали в Козельске и в Оптиной, но, переодевшись в одежду жены лесника, она была неузнаваема. В пятницу или в субботу, согласно нашему условию, она меня встретила на вокзале. Я ее не узнал в крестьянском облике: в сапогах, или валенках, тулупе, закутанную в большой платок. (Была ранняя Пасха.) Мы с мамочкой встретили Пасху в Козельске. Светлую неделю прожили у лесника. Было очень интересно. Волки подходили к самой избе, выли по ночам».

Таким образом, м. Нектария приобщилась чаши Оптинских исповедников, вместе с ними была вменена в «злодеи», а в результате получилось так, как сказал Батюшка: «Поживешь две недельки и не пожалеешь».

Оптина была закрыта большевиками на Красную Горку (Фомино воскресенье), в 1923 г. храмы запечатаны. О. Нектарий был арестован и вывезен в Козельск. Об этом моменте сохранились заметки м. Нектарии: «В келию свою старец никого никогда не впускал, так что келейники не знали, что там находится. Когда же пришли описывать его имущество, в первый раз вошли туда и келейники. И что же увидели? Детские игрушки! Куклы, мячики, фонарики, корзинки! Делавшие опись спрашивают: “Зачем это у вас детские игрушки?” А он отвечает: “Я сам как дитя”. Нашли у него церковное вино и консервы — он им и говорит: “Выпейте и закусите”. Они и распили вино. Во время ареста у него распух глаз, и его поместили сначала в монастырскую больницу, а потом в тюремную. Когда он выезжал из монастыря (на санях), последние слова его были: “Подсобите мне” — это, чтобы ему помогли влезть на сани; сел, благословил путь свой и уехал. Мы тогда были там, но его не видели».

Слышали мы в 1935 г. в г. Алжире от священника о. Василия Шустина случай, переданный ему кем-то из эмигрантов.