Стигмалион

Ночной дайвинг считается делом профессионалов, но рядом с лучшим инструктором на всем восточном побережье я не испытывала страха. Вильям постоянно был рядом. Совсем близко. Я могла бы вытянуть руку и коснуться его в любой момент…

Он указал на скалистое дно, покрытое колышущимися морскими водорослями, и знаками увлек за собой. Стайка серебряных рыбок пролетела прямо перед нашими глазами, поблескивая в рассеянных лучах подводного света. Камни, облепленные ракушками и разноцветными актиниями, служили домом для детей моря: я увидела ярко-оранжевую морскую звезду, распластавшуюся среди бурых водорослей, и огромного краба-паука, спешащего в укрытие, и даже маленькую – не длинней моей руки – акулу, стремительно исчезающую в колеблющемся полумраке…

Почему никто никогда не говорил, что все это существует так близко? Что целый неведомый мир живет рядом в параллельном измерении, и нас разделяет всего лишь гладь поверхности воды.

Все вокруг было полно жизни, все танцевало и двигалось вместе с водой. Так вот каково это – быть русалкой, дышать водой, ласкать медуз, презирать гравитацию. Наверное, я могла бы остаться здесь навсегда, если бы сказали, что на земле никто не будет меня оплакивать…

Я сделала в воде медленное неуклюжее сальто, раскинув руки и представляя себя русалочкой Ариэль из любимого диснеевского мультфильма. И наверняка веселя Вильяма до слез. Но ведь я и есть она – девчонка, которая мечтает убежать туда, где она будет свободна и любима…

Вильям тронул меня за плечо, и я обернулась. Прямо перед моей маской проплывала медуза – такая нежная и прозрачная, что была скорее похожа на призрака, чем на реальное существо. За ней тянулся клок тонких, как волос, жгутиков, которые сокращались и отсвечивали призрачной голубизной.

«Интересно, если бы я коснулась ее без перчаток, она бы обожгла мне руку? И если да, то как бы жгло – так же, как от прикосновения к людям, или как-то иначе?» – думала я, плавая вокруг медузы кругами.

А потом наша подводная прогулка закончилась, и Вильям увлек меня за собой – к поверхности воды, сквозь которую сияла луна-хризантема, распавшаяся на миллион маленьких лепестков.

Мы выбрались на платформу, хлюпая ластами. Меня пошатывало от усталости.

– Ну как? – спросил Вильям, стягивая с лица маску и помогая мне встать на ноги.

– Как будто… слетала на Венеру и обратно.

– Вот и на меня такое чувство обычно накатывает. Чувство освобождения. От всего, что было до или будет после.

Он встал слишком близко. И задержал мою руку в своей ладони после того, как помог выбраться. Или просто мой мозг, пресыщенный кислородом из баллона, начал воображать волшебные вещи…

– У меня кружится голова, – пробормотала я.

– Сильно? – насторожился он.

– Нет, слегка. Даже приятно. Как будто бокал мартини выпила…

– Это из-за азота в воздушной смеси, которой ты дышала. Это не вредно и совсем скоро пройдет. Идем переоденемся…

Мы сняли ласты, и я пошла за ним, едва касаясь пола. Под водой было совсем не холодно в гидрокостюме, но сейчас стало даже жарко. Мышцы приятно ныли, в голове стоял розовый туман.

Вильям оставил меня в раздевалке и вернулся через пятнадцать минут.

– Долорес? – постучал он.

– Да? – ответила я.

– Все нормально?

– Нет.

Вильям заглянул ко мне и обнаружил, что я по-прежнему сижу на скамейке в мокром костюме.

– Головокружение прошло?

– Нет.

Он вошел в раздевалку, изучил мои зрачки, приложил руку к шее и начал отсчитывать пульс. Кровь пела и танцевала в артериях – прямо под его пальцами…

– Вильям? – прошептала я.

– Да?

– Если тронуть ту медузу без перчатки, то будет больно?

– Будет слегка жечь, как царапина. А что, хочешь понежничать с медузой? – улыбнулся он.

– Нет. Я боюсь боли… Когда была меньше, то могла вынести что угодно: шприцы, катетеры, скарификаторы и даже ожоги от прикосновений. Раньше все это не слишком пугало, а сейчас неприятны даже мысли о боли. Я думаю, что мой запас храбрости исчерпан… Она просто закончилась – как пули у солдата, который слишком много стрелял…

Тоска сжала горло. Я сделала неровный вдох и отвела глаза.

– Ну и черт с ней, с этой медузой. Это не самое большое счастье на земле – трогать медуз, – пошутил Вильям, хотя глаза оставались серьезными.

– Ты думаешь, мне грустно из-за медузы?

– Нет? Тогда из-за чего?

– Лучше бы ты не спрашивал…

– Но я все-таки спросил. Так что выкладывай. Ты же не собираешься испортить эту ночь своими недомолвками? – улыбнулся он.

«Конечно, нет, – подумала я. – Лучше давай-ка я испорчу ее своими откровениями…»