Стигмат

Иногда внук был для него зятем, иногда дочерью, однажды женой. Со временем к этому привыкаешь. Невозможно привыкнуть лишь к одному: беспомощности перед страшным диагнозом. Видеть, как близкий сгорает у тебя на глазах и забывает всё, что ему было дорого – невыносимо. Эти муки порождают в душе монстров, чёрных и ужасных, как сама смерть. Порой парень задумывался над тем, чтобы сдать дедушку в специальный центр для таких же, как он. Не мучить ни себя, ни его. Но совесть и жалость не позволяли. Да и откуда бы бедному студенту взять деньги на его содержание? Стигмат сглотнул и с трудом ответил:

– Разумеется, Константин Васильевич. Клянусь, я сделаю вашу дочь счастливой.

– А-ну, смирно! – дед давно ушёл в отставку, но армейских привычек не забывал. Во время припадков он чеканил слова, как настоящий военный. А Стигмат безоговорочно выполнял все его нелепые указания. – Шагом марш!

Отдав деду честь, внук проводил его обратно в спальню и двинулся в направлении своей комнаты, которая находилась прямо за ней. Таблетки скоро подействуют, но пока лучше оставить старика одного.

Парень кинул такой же грязный, как он сам, рюкзак на кровать и улёгся рядом с ним. Провёл рукой по пустому животу. Он дико урчал, но выходить, пока дедушка не придёт в себя, слишком опасно. Во внука частенько летели тапки, книги, пульт или сковородка – всё, что попадалось под руку. Жестокость и агрессия проходили спустя пару часов. Дед не помнил, что натворил, и всегда спрашивал, откуда у любимого внука ссадина на щеке, или почему из носа идёт кровь. А тот с неизменной усталой улыбкой отвечал, что оступился и упал с лестницы или неудачно открыл дверцу шкафа. Оправдания всегда менялись, но суть оставалась прежней: незачем деду знать о другой стороне его личности. Он этого не переживёт.

В комнату сквозь плотные шторы пробивались яркие лучи солнца. Оно сильно припекало к чёрным джинсам и майке. Несмотря на неудобства, студент их снимать не желал. Он повернулся на бок, одну руку подложил под голову, а другой стал гладить нашивку в виде чёрного лебедя на кармане любимого рюкзака.

Этот рюкзак сшили специально для него по заказу мамы в тот день, когда он пришёл домой побитый и с рваным портфелем. Ему было всего восемь лет. Одноклассники назвали его «заразным», потому что носит перчатки, не снимая. А затем стали издеваться и бить. Учителя еле оттащили их от мальчика. В этот день у него впервые зачесались ладони. Обе. Зуд прошёл только когда мама прижала его к сердцу и погладила по голове. «Как бы я хотела, чтобы мир был другим, – сказала в тот день она. – Чтобы люди опомнились и перестали травить тех, кто на них не похож. Не бойся, сыночек. Я буду тебя защищать. До последнего вздоха. Пока мама рядом, никто тебя больше не обидит». Спустя несколько дней она подарила ему чёрный рюкзак с нашивкой, изображавшей прекрасного лебедя. Ерофей очень радовался такому подарку.

Когда он плакал, мама часто повторяла, сжимая его в своих тёплых объятиях: «Мой чёрный лебедь. Да, может быть, ты не такой, как все, но разве это плохо? Значит, ты просто необыкновенный. Однажды люди об этом узнают и полюбят тебя также, как любим мы с папой, бабушкой и дедушкой». Она тогда ему ласково улыбнулась, и в самые чёрные дни попросила заглядывать внутрь, потому что вся суть человека именно там, внутри. Сын расстегнул блестящую застёжку и увидел на карманчике вышитые белыми нитями слова: «В каждом человеке живёт чёрный лебедь. А в тебе живёт белый». Мама призналась, что эту надпись она сделала сама. Чтобы он знал, что она всегда рядом. С тех пор рюкзак стал его оберегом. Вещью, с которой он не расставался на протяжении почти тринадцати лет.

И мама ему не соврала. До своего последнего вздоха она заботилась о сыне и ходила на каждое родительское собрание, чтобы вразумить грозных мам его жестоких одноклассников.

Без опеки родителей мальчик быстро узнал, что справедливости на свете нет, как нужно оплачивать счета за квартиру и почём фунт лиха. Годы нищеты, издевательств и слёз, чередой рваных кадров пробежались перед глазами Стигмата. Он задремал.

Когда проснулся, ладонь, облачённая в заскорузлую от глины перчатку, лежала на «чёрном лебеде». Он с трудом разлепил глаза. Перевернувшись на спину, стянул обе перчатки. Вытянул руки вверх, растопырил пальцы и осмотрел кисти с обеих сторон. Что же это за дрянь? Мутация или страшная болезнь? Если болезнь, то почему не умер сразу? Одни и те же вопросы, на которые парень пытался ответить всю жизнь, и ни одного достаточно правдоподобного объяснения.

В его кистях, прямо по центру ладоней, блестели крупные монеты из чистого серебра. Они будто были вшиты в его плоть. Когда он родился, врачи сказали отцу и матери, что удалять их нельзя. Монеты настолько сильно вросли в руки, что кости, жилы и сосуды оплетают их, как сеть, и, если нарушить эту связь, мальчик может остаться без обеих кистей. Поэтому родители оставили аномалию в покое и попросили мальчика на людях всегда носить перчатки. И ни в коем случае их не снимать.