Стих и проза в культуре Серебряного века

Неясный, тайный опыт твоей души вдруг обращается…; Да жизнь – это поэзия сама! // И зачем же одурь праздных измышлений!; А там – прощайте, медленно по каплям / стекающие дни…

Мой путь – в тот край, где чувствами горит и цветет сердце, край диких рощ в цвету. / …

Он был спокоен, он сам удивлялся… но не очень ему доверялся; что-то тихонько бурлило на дне души; он будто ждал, когда же донесется / идалека… вот она близится, вот зазвучит, заискрится… застигнет, закружит, подхватим его, понесет, / накроет волною, затянет… и т. д.

Можно также говорить об определенных элементах звуковой организации прозы обоих авторов «по стиховому типу». Так, по высказанному нам в личной беседе мнению А. Коровина, в приведенном выше отрывке из «Нильса Люне» можно усмотреть «отголоски аллитерационного размера: Og han kjendte han kunde det, folte sig sejerssikker og staerk, som kun den kan, der har alle sine Sange usungne svulmende i sit». Соответственно, и Блок в своей оригинальной прозе нередко прибегает к аллитерациям, создающим эффект особой выразительности речи: «Хлебные поля, покрытые старыми дуплистыми оливами, усадьба вся в цветах, стертая фреска на стене какой-то фермы, белое извилистое шоссе, кирпичный завод, сенокос, бабы, показывающие сомнительную дорогу» (из «Молний искусства», тонкая и неназойливая, но отчетливая аллитерация на с и в, усиленная метризацией).

Влияние стиховой культуры проявляется также в строфической организации прозы. Так, у Блока это касается упоминавшейся уже рецензии на Первую симфонию Белого, написанной в 1904 г., где использование версейной строфики сопровождается метризацией:

Патология. Бред. Сумасшествие. Чепуха. Пасквиль. Декаденство. Всё это есть уже у французов. Так завтра напишут в газетах. Напишут в журналах.

Зевнул. Болтаю ногами, сидя на балконе в гостях. Захотел вернуться домой. Захотел есть. Захотел спать.

Распрощался. Иду по дорожке, машу палочкой. Встречаю знакомых. «Читали? – Читал – Поняли? – Нет, не понял»… Иду франтом. Насвистываю, как все.

Якобсен тоже нередко обращается в своей прозе к «короткой строке», которая, кстати, по мнению Н. Нильссона, возникла в русской словесности под влиянием скандинавской прозы, в первую очередь Гамсуна334. Особенно это заметно в новеллах, и в первую очередь как раз в переведенной Блоком миниатюре.

Наконец, интерес к миниатюрным прозаическим формам: Блок, о чем нам уже доводилось писать, тяготел именно к этой прозаической форме335, а книга Якобсена «Могенс и другие новеллы» считается одним из ранних эталонов «стихотворений в прозе» в скандинавской литературе (при этом указывают обычно на влияние Бодлера и Тургенева).

Характерно, что параллельно с экспериментами по метризации прозы Блок, как известно, в области стиха напротив старается уйти от равномерности традиционного стиха, активно пробует свои силы в тоническом стихе разной степени освобожденности, а также в свободном стихе. К верлибру же обращается – причем значительно раньше – и Якобсен (см., например, его знаменитое стихотворение «Arabesk til en haandtegning af Michel Angelo» («Арабеска», в русском переводе Е. Аксельрод)).

Нам представляется, что указанных сближений вполне достаточно, чтобы подтвердить, что перевод «Роз» выполнен именно Блоком, а не его близкими, как считают некоторые блоковеды.

Другое дело – как именно осуществлялся перевод: по подстрочнику или по тексту-посреднику, в качестве которого вполне мог выступить один из трех известных нам переводов миниатюры Якобсена на немецкий язык. Это журнальная публикация: 1) Dort m"ussten Rosen bl"uhen // Monatsbeilage des Berliner Tageblatts.