Стихи

Пронзительные окна — словно бред.
Не все ль равно,
куда мне отшатнуться.
Горящий запах пьяных сигарет
капризом чьим-то может изогнуться.
И вскинет крик, тупик дыханью — вдрызг!
И выбредают глупые спасенья.
Мелодия по памяти — каприз,
каприччио над долей вознесенья.
Еще!
Чуть-чуть!
Частичка сентября
привстанет, оторвется и — свобода!
…Слепые воды след посеребрят.
Немые руки вычерпают воду.

* * *

Маме

Всеобъемлющая вода
через видимое,
земля полоской,
дух захватывает простором,
тянет спрятаться под толщину,
и я прячусь…
Моя молодая мама
зовет,
бегает по берегу песка
в противоположные стороны,
а я — рыба:
вижу из-под воды
тот сон, что приснится
спустя сорок восемь лет,
где мама, уже умершая,
в клетчатом платье своего возраста,
о котором сейчас не знает,
зовет меня, бегая, молодая…
Ни она и ни я не замечаем,
что нет почему-то чаек.
Море запоминает нас,
чтобы потом вернуться.

Николай Семенов

* * *

За окошком-полочкой
тонко, сгоряча
в слюдяную корочку
заросла свеча.
На кривых растениях
трещинками дня
брызжет невечерняя
капелька огня.
Греясь домовиною
неопрятных сил,
очи вечной глиною
залепляя, жил…
С новою рубахою
мелко вознесен,
крашеными плахами
крепко окружен…
В ледяное морочье
ни о чем молча,
на «живые помочи»
отошла свеча.

* * *

Воздух
полусладкий, крепленый.
Ясно, жарко
в лимонном блеске
целое количество кленов —
центр живописи перелеска.
За исхоженным
хвойным бором
листьев клена
костры, златницы.
Небольшой подмосковный город —
сам в руке сентября синица.

* * *

Старинная снежная плоть увядает на склонах
ландшафта «москва», а дороги повысохли в пыль,
и нежной печалью нездешнего Неба икона
устам проповедует святоотеческий стиль.
Кочуют на север игрушки прочитанных святок:
по городу — яблоки розовых снегирей.
А где-нибудь там и сейчас, в Абиссинию спрятан,
пасхальный и русскоязычный взлетел соловей.

Анастасия Журавлева

* * *