Стихи

В белом, как невеста влюбленная,

В скромном белом платье она тиха,

Будто бы в объятьях у жениха

Стань со всеми доброй, как вешний день,

Пассажиров бедрами не задень,

Не сболтни им струнами звякая,

Для кого придумана жизнь твоя.

Пусть тебя покинула красота,

Шея лебединая уж не та,

Я мою хорошую, как жену,

Никогда не брошу, не обману.

Москва, 1961

Голубь

Ходит, бродит летом по асфальту,

Серый голубь жалкий и хромой,

Инвалиду нищему подайте,

Не бегите с сумками домой.

Был как все он, юным и отважным,

И, казалось, чорт ему не брат.

Что случилось - в сущности неважно,

Налицо - печальный результат.

Он не знал, что наша жизнь не шутка,

Что она нахлынет как аврал,

Он любил, без памяти, голубку

Но ее, как лапу, потерял.

И теперь, он должен пробираться,

Между ваших торопливых ног,

Не умея драться и кусаться,

Изо рта выхватывать кусок.

И хотя живут на свете кошки,

И собаки раскрывают пасть,

Кто-нибудь, да бросит хлеба крошки

И не даст несчастному пропасть.

Никогда не думал он о смерти,

Он о ней не мыслит и сейчас,

Потому что, верит в милосердье

И живет с надеждою на вас.

Таруса, июнь, 1974

Горбун

Между старыми умными соснами

Затесался малышка клен, (Вариант: Затесался глупышка клен)

И под взглядами их перекрестными

К небу радостно рвался он.

Землю грыз корешочками цепкими

Раздавался и вглубь, и вширь,

И помахивал нежными ветками

Гордый маленький богатырь.

Но скептически сосны бывалые

Усмехались на эту прыть,

И старались беспечного малого

Своей тенью от солнца скрыть.

Он бы рос, несмотря на их происки,

И мужал бы, как всякий клен,

Еслиб там не промчался, вдруг, по лесу,

Вырывавший дубы циклон.

И сосна, та что самая умная,

Словно лошадь, на всем скаку,

Повалилась на деревцо юное

И согнула его в дугу.

Вскоре лето пришло, с лесорубами,

За сосною легла сосна,

Но пила с беспощадными зубьями

Отвернулась от горбуна.

И стоит он, склонившись на просеке,

Среди пней и заросших ям,

Защищая пугливую сосенку,

Что прижалась к его ветвям.

И траве хорошо у подножия,

И ромашкам легко цвести...

Ах, не знаем мы промысла Божьего

И венца своего пути.

Москва, декабрь, 1969

Грустная полоса

Грустная полоса,

Тусклые голоса,

Гнезда лесных опят,

Бронзовый листопад.

Поздняя синева,

Праздные дерева,

Подсолнухи у земли

И в воздухе журавли.

Умерли пауки,

Выперли бураки.

Варят кухарки борщ,

А на Игарке дрожь.

Ранней зимы клише -

Раны в моей душе,

Хмурые пятна бед,

Боль невозвратных лет.

Малаховка, сентябрь, 1971

На дороге

На дороге, где проходят всевозможные машины,

Где идут пешеходы - женщины, и дети, и мужчины, -

Там иду и я, со своею судьбою

Со своею удачей, со своею бедою.

А за нами, повторяя наши петли и зигзаги

Как в большой панораме двигаются горы и овраги,

Села и поля, суета городская,

Наступая на пятки, больно в спину толкая.

И беда мне, всякий раз бубнит о картах черной масти,

И слова ее ранят старенькое сморщенное счастье

И кричит оно, задыхаясь и плача:

"Мы еще на дороге, мы еще на дороге"

И кричит оно, задыхаясь и плача:

"Мы еще на дороге, мы еще на дороге,

Это тоже удача!"

Москва, 1964

Гуси (шуточная)

Гуси вышли из ворот

И направились в поход

Лапы их ступали по траве

По нашей, по любимой,

По русской, по советской,

Траве-мураве, траве-мураве

эх, ма!

Впереди их шел вожак,

Впереди их шел гусак,

Гордо он оглядывал дома,

Эх, наши любимые

Русские, советские

Дома-терема, дома-терема

эх, ма!

Подошли они к реке,

Потоптались в холодке,

И весело обгадили бугор.

Ох, наш любимый

Русский, советский

Бугор-косогор, бугор-косогор

эх, ма!

А на веревке, возле пня,

У колхозного плетня,

Паслась единоличная коза.

Эх, наша любимая,

Русская, советская

Коза-дереза, коза-дереза

эх, ма!

Тут все гуси в речку; бряк!

Первым шлепнулся гусак.

Со страшной силой

лопать стал жуков.

Эх, наших любимых,

Русских, советских

Жуков-пауков, жуков-пауков

эх, ма!

Москва, февраль, 1969

Дама с собачкой

Мы с тобою и близки, и далеки.

Впрочем, это, дорогая, пустяки -

У тебя своя семья, а у меня теперь своя,

Все идет, как надо в мире

Милая моя, хорошая моя.

Иногда я вспоминаю Коктебель,

Где во сне ловил твой маленький спаньель

Кончик черного хвоста... А может, ты уже не та?

Без тебя в пустой квартире

Вечность прожита, в разлуке прожита.

Еслиб ты во время Чехова жила,

Ты бы дамою с собачкою была,

В общем, еслиб да кабы... Но мы домашние рабы,

Мы две пешки на турнире,

Собственной судьбы, нам выпавшей судьбы.

Мы с тобою и близки, и далеки.

Впрочем, это, дорогая, пустяки -

У тебя своя семья, а у меня теперь своя,

Все идет, как надо в мире

Милая моя, хорошая моя...

не моя!..

Москва, 1960

Двойник

Моей души таинственный двойник,

Ты для других людей давно потерян.

О, как далек, туманен и неверен

Твоей души мерцающий ночник.

Но я коплю твои скупые сны,

Что ты мне шлешь, нетлеющим дыханьем

И я живу, двойным существованьем

Где ты и он в одно заплетены.

Коряжма, 1958

Девятый вал

Ю.Д.

Мне говорил девятый вал:

-"К твоим ногам я припадал,

Я губы пробовал твои,

Но ты бежала от любви.

Тогда я взмахом бороды

Сорвал с песка твои следы

И вдаль понес их на спине