Стихи

Святая месть моя! Опять над уличной пылью ступенями строк ввысь поведи! До края полное сердце вылью в исповеди!

Грядущие люди! Кто вы? Вот - я, весь боль и ушиб. Вам завещаю я сад фруктовый моей великой души. 1916 Владимир Маяковский. Лирика. Москва, "Художественная Литература", 1967.

ТОВАРИЩУ НЕТТЕ, ПАРОХОДУ И ЧЕЛОВЕКУ Я недаром вздрогнул.

Не загробный вздор. В порт,

горящий,

как расплавленное лето, разворачивался

и входил

товарищ "Теодор Нетте". Это - он.

Я узнаю его. В блюдечках-очках спасательных кругов. -Здравствуй, Нетте!

Как я рад, что ты живой дымной жизнью труб,

канат 1000 ов

и крюков. Подойди сюда!

Тебе не мелко? От Батума,

чай, котлами покипел... Помнишь, Нетте,

в бытность человеком ты пивал чаи

со мною в дип-купе? Медлил ты.

Захрапывали сони. Глаз

кося

в печати сургуча, напролет

болтал о Ромке Якобсоне и смешно потел,

стихи уча. Засыпал к утру.

Курок

аж палец свел... Суньтеся

кому охота! Думал ли,

что через год всего встречусь я

с тобою

с пароходом. За кормой лунища.

Ну и здорово! Залегла,

просторы надвое порвав. Будто навек

за собой

из битвы коридоровой тянешь след героя,

светел и кровав. В коммунизм из книжки

верят средне. "Мало ли,

что можно

в книжке намолоть!" А такое

оживит внезапно "бредни" и покажет

коммунизма

естество и плоть. Мы живем,

зажатые

железной клятвой. За нее

на крест,

и пулею чешите: это

чтобы в мире

без Россий,

без Латвий*, жить единым

человечьим общежитьем. В наших жилах

кровь, а не водица. Мы идем

сквозь револьверный лай, чтобы,

умирая,

воплотиться в пароходы,

в строчки

и в другие долгие дела.

*

Мне бы жить и жить,

сквозь годы мчась. Но в конце хочу

других желаний нету встретить я хочу

мой смертный час так,

как встретил смерть

товарищ Нетте.

* Нетте был убит на территории буржуазной в то время Латвии.

15 июля 1926, Ялта Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва, "Детская Литература", 1968.

ТЫ Пришла деловито, за рыком, за ростом, взглянув, разглядела просто мальчика. Взяла, отобрала сердце и просто пошла играть как девочка мячиком. И каждая чудо будто видится где дама вкопалась, а где девица. "Такого любить? Да этакий ринется! Должно, укротительница. Должно, из зверинца!" А я ликую. Нет его ига! От радости себя не помня, скакал, индейцем свадебным прыгал, так было весело, было легко мне. Песнь Любви. Стихи. Лирика русских поэтов. Москва, Изд-во ЦК ВЛКСМ "Молодая Гвардия", 1967.

* * * Этот вечер решал не в любовники выйти ль нам? темно, никто не увидит нас. Я наклонился действительно, и действительно я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель: "Страсти крут обрыв будьте добры, отойдите. Отойдите, будьте добры". Владимир Маяковский. Лирика. Москва, "Художественная Литература", 1967.

ОБЛАКО В ШТАНАХ Тетраптих

(вступление)

Вашу мысль, мечтающую на размягченном мозгу, как выжиревший лакей на засаленной кушетке, буду дразнить об окровавленный сердца лоскут: досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.

У меня в душе ни одного седого волоса, и старческой нежности нет в ней! Мир огромив мощью голоса, иду - красивый, двадцатидвухлетний.

Нежные! Вы любовь на скрипки ложите. Любовь на литавры ложит грубый. А себя, как я, вывернуть не можете, чтобы были одни сплошные губы!

Приходите учиться из гостиной батистовая, чинная чиновница ангельской лиги.

И которая губы спокойно перелистывает, как кухарка страницы поваренной книги.

Хотите буду от мяса бешеный - и, как небо, меняя тона хотите буду безукоризненно нежный, не мужчина, а - облако в штанах!

Не верю, что есть цветочная Ницца! Мною опять славословятся мужчины, залежанные, как больница, и женщины, истрепанные, как пословица.

1

Вы думаете, это бредит малярия?

Это было, было в Одессе.

"Пр 1000 иду в четыре",- сказала Мария. Восемь. Девять. Десять.

Вот и вечер в ночную жуть ушел от окон, хмурый, декабрый.

В дряхлую спину хохочут и ржут канделябры.

Меня сейчас узнать не могли бы: жилистая громадина стонет, корчится. Что может хотеться этакой глыбе? А глыбе многое хочется!

Ведь для себя не важно и то, что бронзовый, и то, что сердце - холодной железкою. Ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, в женское.

И вот, громадный, горблюсь в окне, плавлю лбом стекло окошечное. Будет любовь или нет? Какая большая или крошечная? Откуда большая у тела такого: должно быть, маленький, смирный любёночек. Она шарахается автомобильных гудков. Любит звоночки коночек.

Еще и еще, уткнувшись дождю лицом в его лицо рябое, жду, обрызганный громом городского прибоя.

Полночь, с ножом мечась, догнала, зарезала,вон его!

Упал двенадцатый час, как с плахи голова казненного.

В стеклах дождинки серые свылись, гримасу громадили, как будто воют химеры Собора Парижской Богоматери.

Проклятая! Что же, и этого не хватит? Скоро криком издерется рот. Слышу: тихо, как больной с кровати, спрыгнул нерв. И вот,сначала прошелся едва-едва, потом забегал, взволнованный, четкий. Теперь и он и новые два мечутся отчаянной чечеткой.

Рухнула штукатурка в нижнем этаже.

Нервы большие, маленькие, многие!скачут бешеные, и уже у нервов подкашиваются ноги!

А ночь по комнате тинится и тинится,из тины не вытянуться отяжелевшему глазу.