втекла в кишки ароматом ребенка, сонного едкого малыша... теперь языком вензеля на бедрахне порисуешь. меня лишатьтаких удовольствий довольно жестко, жестче наручников и хлыста. ты спишь. и твоя вспотевшая шерстка струит в ладонь материнство. сталь губы заточена – я порежу твой детский рот. опасайся, ну... моя либидиная злая нежность протяжно воется. на луну.2001/12/19
полудурок-романтик 0220
все будет новым непременно.и девочки. и (для примера)мальчишки, и тяжелый мех на полубелом-полуватномягненке (ныне – прикроватномполовичке). и колыбельдля кошки, вымоченной в виски,а не в дожде. и кент, и винстонв губах запретных. и словапо-новому застрянут в горле,и будет выбрано другое вместо простого «целоватьее перчатку теплой кожи».все будет новым: свет в окошке,не вовремя звонок... шабли,оставит новое на памятьпятно.2002/01/09
курлыыыыыыыккурлык
погода стремительней всех моих настроений:аааааах! – и тепло. и горло точит по-птичьи.я непременно приеду к тебе. еле-еледвижется время. время кого-то ищет.а за окном простывший январь, сопливый, сладкийот крови с содранных губ, прилипших к железу.я непременно найду твой поселок исландскийна задрипанной карте. глубже и глубже лезув топографический танец с материками. экватор – совсем как талия. глобус по-женски мягок.я непременно. я постоянно. в ватныхпальцах руки трепещутся и румяна,и тушь, чтоб приехать к тебе красивой до резив глазах, привыкших к белому лаку наста.я непременно приеду. я буду трезвотепло и настойчиво губами с тобой пинаться.2002/01/11
вытосковавшись до дырочек
я молюсь за тебя. ты только не смейся,не возражай теологически точно.иногда мне хочется молочные смеси купить. и, как ребенка, тебя ими потчевать.от себя ни на шажок не отпуская,ни на минуту. мне же немного осталось.офис такой электрический: стонет сканер,одинокий без тани, а может, одинокий и с таней.а я молюсь за тебя. воздух перетираю губами,перебираю, как четки. хотя не знаю про бога.ты только не смейся, ладно? я погибаю,когда ты не рядом. работа... работа... работа...2002/01/09