Я вновь в стране, где черные таксиПитаются усталостью прохожих.Где высший символ правды — BBC,Да приговор суда еще, быть может.Здесь каждый день дожди — исправно даньПогода платит сентиментализму.Не крикнешь даже утке здесь: "Отстань!",Что просит хлеба, строго глядя снизу.Здесь каждый знает все свои права,И носит их, что рыцарь твой — доспехи.Подстрижена зеленая трава,И в дневниках отмечены успехи.А над моею крышей белый флаг.И мой запас тоски давно истрачен.И я смотрю, как в небе тает знакМоей такой удачной неудачи.Я знал, что вряд ли ты придешь
Я знал, что вряд ли ты придешь,И дал свободу ожиданью.Смотрел на кофе, слушал дождь,И был частицей мирозданья.Лишь чашка кофе на столеИ книжечка Аполлинера.И мысли о простом тепле,Как отзвук той ушедшей эры.Мне было грустно и легко…Прозрачно, нежно, непонятно.И где-то очень далекоТы шла в стихах ко мне обратно.Скользя по строкам-зеркалам,И слушая, как плачет ливень,Я был прозрачнее стекла,И не было меня счастливей.Я много жизней прожил
Я много жизней прожил.И был одним из тех,Кто помнит даже кожейКак обжигает грех.Как тяжелело сердцеИ замыкался круг.И никуда не детьсяОт этих долгих мук.О вечные причудысплетения причин.И взгляд пустого Будды,И черные ключи.Сверкнет на паутинеДождинки изумруд.И корабли в пустынеКак призраки плывут.Цепочка возвращений:Смеяться, жить, хотеть.И верить в воскрешенье,Чтоб к вечности успеть.Я не был готов к появленью словесных конструкций
Я не был готов к появленью словесных конструкцийТакой головокружительной высоты.Я не думал, что годы внезапно сольются,Как текст без точек и запятых,сливается в одну непрерывность,похожую больше на болезненный бред.А ведь я еще хотел быть счастливым,пока не очнулся в своем декабре.И ночь, на дрожжах моих снов жирея,росла пустотой в глубину души.Пусть пока еще память немного греет,но уже забвенье на смену спешит.Итак, выясняется, что текст допускаетПогруженье в иной размер бытия.И получается, кто-то меня читает,А может пишет, улыбку тая.Я смотрел на снег, падающий вверх…