стихи

напалмом нежности выжег себе клеймо,
слюну глотал язвительно, как лимон,
не морщась, хотя ее желтоватый яд
был неизбежно губителен для меня.
и я подыхал, откровенно и горячо.
она, если честно, в общем-то, ни при чем:
всему свое время, а если времени нет,
хотя бы деньги: сортир, сутенер, минет.
сплетенье пальцев было для нас с тобой
родным гамаком… ну, было, и что с того?
я память рвал на тысячи мелких дат,
чтоб стать иным, чтоб в небо стихи кидать.
а вечером улицы тонут в обильи лиц…
и я шагаю, пропойца и беллетрист,
и бывший любимый, что тоже – почти погон.
какое хамство – жаловаться на погоду.
2001/02/15

арбалетик из стекла

похмельный синдром равносилен взгляду
уже не любящему. уже.
стели мне жестче. приду и лягу,
ладони буду на свечке жечь,

чтоб ты парафиновым откровеньем

на пальцы мне трогательно сползла.
столетний дворник – стоглавый веник,
а в прошлом тоже почти что злак.

как я с тобой. бесполезный, бывший,

но так и не сбывшийся. тишина.
ты спишь, ты не ждешь меня, ты не дышишь,
ты смысла дыхания лишена.

и в дряблых ладонях седую ласку

я вынесу прочь. мне пора, пора.
запомню: твой рот широко-атласный,
чрезмерно вывернутый от ран

в нежнейшем «спасибо». портрет настенный

меня осудит десятком дул.
последний визит. самострел. спасенье.
стели мне жестче. я не приду.
2001/02/15

кукallки

марионеток хрупкие суставы
трещат в борьбе за место на подмостках.
мы так надежно безнадежно сбиты в стадо,
что даже самым потаенным мозгом
вообразить себе способны только
самих себя, ютящихся по норам.
что третий глаз, полынная настойка,
что карты таро, тертый вид которых
нам открывает слабо-воспаленный
гадалок разум. как смешно и пусто:
ложимся спать, храня в уставших легких
дышать взахлеб забытое искусство.
и пробуждаясь в теплом чреве лета,
натягиваем джинсы из вельвета,
кроссовки, майки – строго по погоде,
я голоден. и никуда не годен.
я не в строю.
2001/03/05

инженерочка на вы