стихи

вас, ма шер, скорее всего сгубило
неумение быть идиоткой с высоким штилем.
а потом Вы проснулись: господи, шо жэ было?
и не пили вроде бы лишнего... или пили?

вам, майн фройляйн, попроще бы стать, помягче –

я ведь тоже – животное, плотское, как гангрена.
мне плевать, что слезинка на кромке ресниц маячит,
мне паршиво от чувства вины на ладонях прелых.

вы, май диа, пойдите в ближайший бутик,

оттолкнув ударенья, как это челюсти ловко.
вы распущенной будьте, вы шибко богатой будьте,
представляя рядом с собою аленделона...

и, ко мне возвращаясь под вечер, забудьте планы

на дальнейшее «вместе» под музыку вечных фрикций.
и оставьте мне очень мало, предельно мало –
обнаженную ножку, чтоб все-таки в вас влюбиться.
2001/11/20

любимой моей

ты такая тоненькая, мне кажется,
неровное дыхание может тебя поранить.
ты такая солнечная, что недозволено
в самом начале этой бредовой зимы.
ты девочка, с устьем, свитым виноградными лозами.
ты – женщина с устами, распочатыми мной.
ты – мой смысл, моя нескромность, мое песнопение
утром слипшимся горлом я провозглашаю тебя
в принцессу линии жизни
на моей похудевшей ладошке.
я люблю тебя.
2001/12/01

4:33

стану цветочком с бетонным стеблем
без лишних вопросов: с теми – не с теми ли.
с теменем нежным, как мизинец щенка.
ароматнее амбры твоя щека,
я цепко держусь ее очертаний
немного угольчатых. плавно растаяли
женские слезы. ошарашенно горд
по твоей отчужденности бью ногой,
ломаю голень открыто-красно.
новый виток отношений праздновать
мы будем кагором, наливай через край.
мои океаны ребенок украл.
еще не рожденный, но очень родный.
зима по обочинам жмется. и вроде бы
все так замечательно, но дело в том, –
что я стала цветочком. мой стебель – бетон.
он крошится, если мне нужно нагнуться к твоим словам.
2001/12/13

навыдохеименитвоего

ты спасешь меня многажды, тысячи раз
ты спасешь меня, милая, я это чую.
оголтелой зимы ледяная чадра
накрывает лицо обветшавшего чума,
и ребенок за рыбой бежит босиком,
наступая на краешек неба немытой
сбитой пяткой. он мне не знаком. не знаком
след его откровенно-лягуший. но мы-то
знаем, милая – всех бесприютных детей
прибирает господь на ванильную мессу.
он меня не прибрал, потому что для тех,
кто еще беззащитнее, не было б места.
он меня подарил тебе, милая, верь,
я – небесное чадо, я ангельски болен
оголтелой зимой. и я счастлив теперь
оттого, что сумел быть единым с тобою.
монолитным, как лоб, как кольца серебро
в мочке столь непременно любимой, что вряд ли
что-то может быть тоньше во мне.
2001/12/13