Стихи

Главное — смотреть невинно. Словно ничего не
      происходит, что так и есть.
Точь-в-точь девочка, намалёванная розовым мелком
      на очень старой стене, внезапно смытая дождём.
А жажда — моя память о жажде: я внизу, на дне
      колодца, и, помнится, всё пью и пью.
Как та, которой ничего не нужно. Вообще ничего.
      Рот зашит. Веки зашиты. Я забылась. Внутри
      ветер. Всё замкнуто и ветер внутри.
Но безмолвие — явно. Поэтому и пишу. Я одинока —
      и пишу. Нет, не одинока. Кто-то дрожит рядом.
Даже когда я говорю

солнце, луна, звёзды, я имею в виду      то, что со мной происходит. А что я желала? Я
      желала безукоризненной тишины. Вот и говорю.
Сладостно терять себя в образе, который
      предчувствуешь. Я восстала из своего трупа и от —
      правилась на поиск своей сути. Скиталица по себе
      самой, я пошла к той, что спит в краю ветра.
Мое бесконечное падение в мое бесконечное
      падение, где никто меня не ждал. И оглядевшись,
      не ждёт ли меня кто-нибудь, я не увидела никого,
      кроме себя.

Знаки

И я всё ещё отваживаюсь любить
звук голоса в омертвевшем времени,
цвет времени на осиротевшей стене.
Мой взгляд все растерял. Так далеко —
просить. Так близко — понимать, чего нет.

Маленькие напевы

II

только слова
слова детства
слова смерти
слова ночи слова тел

VI

агония
фантазёрок
осени

VII

Трещины в стенах
чёрные чары
дерзкие фразы
зловещие стихи

VIII

Заполняешь напевом трещину.
Разбухаешь в темноте, как утопленница.
О заполни другими песнями разрыв, трещину,
                                                                                  прореху.

X

мой напев когда я спала на заре
был именно им?

XV

навязчивая мысль
детская сказка
рана

Стихотворение

Искать. Это не слово, это обморок.
Оно не означает действия.
Означает не идти навстречу
кому-то, а — застыть, потому что кто-то
всё не приходит.

Из записных книжек

Недоумение

Мама рассказывала нам о России с ее заснеженными лесами: «…а еще мы лепили из снега снежных баб и нахлобучивали на них шляпы, которые крали у прадедушки…»

Я смотрела на нее в недоумении. Что такое снег? Почему баб надо лепить? И главное: что это за штука — «прадедушка»?

Поговорили

— Вон та дама в черном — видите, она улыбается нам из трамвайного окошка? — удивительно похожа на мадам Ламорт, — заметила я.

— Ничего подобного — в Париже ведь нет трамваев! И потом дама в черном ничуть не похожа на мадам Ламорт: всё наоборот, это мадам Ламорт на нее похожа. И вообще, мало того что в Париже нет трамваев, я в жизни не видала мадам Ламорт, даже на фотографии.

— Тут мы с вами в одинаковом положении: я тоже понятия не имею, как выглядит мадам Ламорт.

— А вы кстати кто? Давайте познакомимся.

— Я — мадам Ламорт, — отвечаю я. — А вы?

— Мадам Ламорт.

— Что-то не припомню такого имени.

— Нет, вы уж постарайтесь, пока трамвай не пришел!

— Но вы же только что сказали, что в Париже нет трамваев?

— Когда я так говорила, их действительно не было, но жизнь ведь так переменчива.

— В таком случае, давайте подождем его, раз уж все равно стоим на трамвайной остановке, — сказала я.

Девочка в саду

Солнечное пятнышко в тенистом саду, крохотный просвет меж черных листьев. А рядом я, в мои четыре года единственная хозяйка всех этих птиц, алых, синих. Самой прекрасной из них я говорю:

— Я подарю тебя, пока не знаю кому.

— Думаешь, я понравлюсь? — спрашивает она.

— Я тебя подарю, — твержу я.

— И не надейся — некому тебе будет подарить птицу.

* * *

Один господин из Колумбии сообщил мне:

— У нас дятла называют стукачом.

— А как же тогда называют стукача?

— Так дятлом же, ясное дело!

Дождь и покойники