Торопясь, торжествуя заране,мальчик выскочит вновь из толпыи опять завизжит – «А король-то, король-то…»и вдруг умолкнет,увидев внезапно,что не только король,но и вся его свита,министры, лейб-гвардия, фрейлины,даже сами портняжки-обманщики —голые!Все буквальнов чем мать родила!И обернувшись растеряннок толпам народным,он узрит лишь нагие тела,обнаженнуюжалкую плоть человечью.И совсем уж смутившись и струсив,почувствует голую,гусиную, синююкожу свою мальчуковуюи дальше увидит нагие деревья,увидит, что лес обнажился,что поля опустели,что пустынна нагая земляи что скоро зима…Кто же, ну кто же укутает нас,разоблаченных?Кто же, ну кто же прикроет нас,голенькихрыцарей голого короля?
2
Наш-то король – гол,а вот их королева – снежная,тьма и стужа кромешная!Против него —ого-го!Ни гу-гу.Вот и лежи на снегу.Вот и решай,глупенький Кай.Вот и иди,глупая Герда.Там, впереди —Царствие смерти.Там, позади —розы цветут.Ну не цветут…Ну отцвели…Ну так и что ж?Скоро – узришь.Если– дойдешь.Внимает он привычным ухомСвист!Пушкин
* * *
В одно ухо мне Эрос орет,а в другое – Танатос.Голова моя кругом идет.Черт, наверное, все разберет.Все разложит пронырливый Freud!..Да и так все понятно!В общем-целом понятно уже —так мне было и надо!Не хрен было канючить вотще,не хрен было прельщаться вобще!Не хрен было развешивать уши!А теперь вот как миленький слушайоглушающий этот дуэт,какофонию эту!И сходи осторожно на нетпо крутому по склону лет.И —как положено поэту —бреди на слух.И в набегающую Лету —бух!
* * *
«Я не трубач – труба!Дуй, Время!» —о, как замечательно точно написал Эренбурго ненавистном мне типе писателей!(Хотел было написать «о женственном»,но все-таки не все же женщины бляди.)Мол, я здесь ни при чем, я расставляючувствительные ножки, расслабляюсьи получаю удовольствие, а Время,ну, Время-то, оно, конечно, вдуетпо самые помидоры.