Стихи

Гуси летят по вечернему небу…
Гуси, прощайте, прощайте!
Осень пройдет, зиму прозимуем,
к лету опять прилетайте!
Гуси, летите в низовые страны,
к теплому морю летите,
стая за стаей вытянитесь, гуси,
и конца-края не видно.
Ах, полетел бы и я с вами, гуси,
с криком в багровой заре,
да ведь от холода только уйдешь-то,
а от тоски никуда.
Небо стемнело, заря побледнела,
в луже звезда отразилась;
ветер стихает, ночь наступает,
гуси все тянутся с криком.

Воспоминанье

Пожелтели листья в саду, покраснели,
по ночам мороз затягивает лужи;
все гляжу за Волгу, где леса чернеют
за широкой раменью лугов и селений.
Милый друг уехал, где-то он едет.
Как-то зиму долгую его прожду я!
Как взгляну за Волгу, так опять все вижу:
отъезжает лошадь, ты сидишь, чуть сгорбившись, в синей сибирке,
светлые кудерки видны из-под шапки.
Вот ты обернулся, махнул шапкою, свернул в проулок.
«Прощай, наш голубчик!»
Как взгляну за Волгу, так все вспоминаю и не оторваться,
и опять смотрю, и опять тоскую,
и на сердце разом так сладко и горестно.

Ушедшие

Старые лица серьезны,
Без крика плачет жена,
На отроках девственно-грозно
Пылает печать: «Война».

Сколько их? сотни, мильоны…
Боже, о Боже мой!
На золоте старой иконы
Увидишь подобный рой…

Такие ровные лица, —
Святые, коль надо пасть…
Над ними небесные птицы,
А снизу – смертная пасть…

Шаги ваши чутко ловит
Сердце, победы моля.
Какие цветы готовит
Политая кровью земля?

Лермонтову

Шумит ли дуб зеленый над могилой?
Поет ли сладкий голос про любовь?
Узнал ли ты, что мило в жизни милой,
Или по-прежнему все хмуришь бровь?

Уныние возьмешь ты за величье,
Озлобленность за страсть ты изберешь.
Так любо вместо Божьего обличья
Чертить с улыбкой демонский чертеж!

Мостов не видя, ты не видишь броду,
И сам себя терзая, словно кат,
Когда и жизнь, и люди, и природа
Бессмысленный, жестокий маскарад.

«Я не приемлю!» – в том твоя вся вера.
Сам на себя ты обнажаешь меч.
Насмешливого, злого офицера
Велишь ли ты противнику беречь?

И вот убит! Уж не вздохнет, не взглянет.
Ты повторил свой собственный рассказ.
И глаз померкший больше не оглянет
Тобой воспетый воинский Кавказ.

И думать хочется, что это – мода,
Годов тридцатых юнкерский мундир,
А сам поэт у радостного входа
Благословил, все проклиная, мир.

* * *