Стихи

Чужое солнце за чужим болотом
Неистово садится на насест.
А завтра вновь самодержавно встанет,
Не наказуя, не благоволя.

Как ваши руки, Молли, погрубели,
Как опустился ваш веселый Дик,
Что так забавно толковал о боксе,
Когда вы ехали на пакетботе.

Скорей в барак! Дыханье малярии
С сиреневыми сумерками входит
В законопаченные плохо стены.
Коптит экономическая лампа
И бабушкина Библия раскрыта.

Как ваши руки, Молли, похудели,
Как выветрилась ваша красота,
А ждете вы четвертого ребенка.

Те трое худосочны, малокровны,
Обречены костями осушать
К жилью неприспособленную местность
О Боже, Боже, Боже, Боже, Боже.

К чему нам просыпаться, если завтра
Увидим те же кочки и дорогу,
Где палка с надписью: «Проспект побед»,
Лавчонку и кабак на перекрестке,
Да огороженную лужу: Капитолий.

А дети вырастут, как свинопасы,
Разучатся читать, писать, молиться,
Скупую землю будут ковырять,
Да приговаривать, что время – деньги.

Бессмысленно толпиться в Пантеоне,
Тесовый мрамор жвачкой заплевав,
Выдумывать машинки для сапог,

Плодить детей и тупо умирать,
Почти не сознавая скучной славы
Обманчивого слова: пионеры.

Проспите лучше, Молли, до полудня,
Быть может, вам приснится берег Темзы
И хмелем увитой родимый дом.

Комментарии

Стихотворения Кузмина печатаются по текстам первых (они же чаще всего и единственные) изданий его сборников, в порядке их выхода в свет. Это не означает, что преследовалась цель отразить его творчество непременно во всей полноте: так, некоторые – слабейшие, по общему мнению, – сборники вовсе не попали в эту книгу (например, «Куранты любви», «Глиняные голубки» и др.). Не вошли и многие стихи из отобранных сборников – те, на которых, при всем их бесспорном изяществе, лежит печать чрезмерной «манерности» или «пряности». Однако те же мотивы, то же изящество и виртуозная легкость (на грани «легкомысленного порхания по строчкам») есть и в ряде стихов, вошедших в эту книгу. Думается, что полнота представления о поэтическом облике Кузмина, таким образом, не нарушается.

Вместе с тем ставилась задача обратить внимание читателя на те стороны творчества Кузмина, которые часто оставались в тени, что как раз и обедняло наше представление о нем: это, условно говоря, «Ярославль» – волжские и заволжские корни и мотивы его поэзии, это смирение и как будто неожиданная в нем крепость духа, позволившие Кузмину не бояться бедности и смерти и сохранить в трудные годы поэтическую силу и свежесть.

Сложно было решить вопрос о расположении стихов внутри сборников. У Кузмина они объединены в циклы, порой пронизанные сквозным движением (так, отмечалось исследователями, в циклах «Осенних озер» содержится движение от «плотского» к «духовному»). Для него самого цикличность играла, несомненно, большую роль. «Нам кажется явлением специально наших дней стремление объединять лирические стихотворения в циклы, а эти последние в к н и г и», – писал Кузмин в рецензии 1912 г. на сборник стихов Вяч. Иванова. Но самый принцип «избранного» неизбежно разрушает циклическую цельность: два-три, а то и одно оставшееся от цикла стихотворение не могут претендовать на то, чтобы нести в себе всю полноту лирического содержания цикла. Это вынуждает, к сожалению, отойти от принципа цикличности и соблюдать внутри сборников приблизительную хронологическую последователыюсть. О принадлежности же стихотворения к тому или другому циклу сообщается в примечаниях.