Стихи

Весенняя толпа, выхожу из автобуса.
Слепой измерил пространство тростью.

Привычные движения позволяли
не натыкаться на окружающих,
обеспечивая то, что в постели зовется свободой
одного от другого тела под нестройные вздохи.
Лишь пограничного баобаба не хватало в пустыне.
С видовой площадки пространство
представляется театром.
Вихрастые кроны деревьев
меняют представление о расстоянии.
Купола облаков со стальными каймами
зажигают отсветы в каждом
дворе, ни одного не минуя,
где в трехмерных белых постройках
со стеклянными сотами окон
обитают непримиримые люди.

Прежде я не умела читать, теперь научилась.
Письмо же я освоила раньше —
так ребенок сначала учится говорить,
а потом уже думать, и в итоге
слово и мысль тормозят друг друга,
словно близнецы, когда горячатся,
что-то между собой поделить не могут.
Каждый сам по себе за чертой пустого пространства.

Узел галстука

Полоска шелка, шерсти, шелка с шерстью,
тончайшие цветные рисунки —
ритмично повторяющиеся изящные птицы,
мелкие грызуны, пальмы, лилии, розы,
геометрические фантазии,
в том числе набивные на одноцветной ткани
(мода последнего десятилетия).
Назначение — повязывать на шею,
чтобы нежить грудь,
как шарф, от которого галстук берет начало
и от которого отличается
безукоризненной строгостью
узла.

Сегоняшние газеты посвящают
первые страницы громкому открытию:
кембриджские физики вывели
математическую формулу всех возможных
галстучных узлов. Интересно, от чего зависит
тайна каждого движения? От сообразительности?
От покорности рук, пальцев
замыслу?

А что, как ученые, войдя в раж,
не остановятся на этом и откроют
формулу брошенного бездумно мяча,
за́мка на песке, печенья, размоченного в утреннем чае
безупречной игры на фортепьяно, на скрипке,
на других инструментах, послушных
чутким пальцам и смычку, либо дадут
научное объяснение тому, что я вижу и чувствую,
водя в счастливом уединении
кистью по холсту или пером по бумаге?

4 марта 1999 года, Imperial College, Лондон

Грейферы

я невидимка

сижу, отвернувшись к окну,
и смотрю вниз
с двадцатого этажа

по непреложным рельсам скользит трамвай,
а все вокруг неподвижно,
неизменяемо,
недоступное опыту, устоявшееся

двойные рамы —
повязка на рту
уличного движения

желтые грейферы
бережно поднимают
усталые вежды
к октябрьскому небу

возможно ли, что кому-то наверху
мерещится дружная перекличка
в уличном потоке, и этот кто-то лично
возвращает ее обратно, на землю?

Крушения