Стихи

Я говорю, держа на сердце руку.
Так на присяге, может быть, стоят.
Я говорю с тобой перед разлукой,
страна моя, прекрасная моя.

Прозрачное, правдивейшее слово

ложится на безмолвные листы.
Как в юности, молюсь тебе сурово
и знаю: свет и радость — это ты.

Я до сих пор была твоим сознаньем.

Я от тебя не скрыла ничего.
Я разделила все твои страданья,
как раньше разделяла торжество.

…Но ничего уже не страшно боле:

сквозь бред и смерть
   сияет предо мной
твое ржаное дремлющее поле,
ущербной озаренное луной.

Еще я лес твой вижу

   и на камне,
над безымянной речкою лесной,
заботливыми свернутый руками
немудрый черпачок берестяной.

Как знак добра и мирного общенья,

лежит черпак на камне у реки,
а вечер тих,
неслышно струй теченье,
и на траве мерцают светляки…

О, чтó мой страх,

   чтó смерти неизбежность,
испепеляющий душевный зной
перед тобой — незыблемой,
   безбрежной,
перед твоей вечерней тишиной?

Умру, — а ты останешься, как раньше,

и не изменятся твои черты.
Над каждою твоею черной раной
лазоревые вырастут цветы.

И к дому ковыляющий калека

над безымянной речкою лесной
опять сплетет черпак берестяной
с любовной думою о человеке…

Сентябрь 1941 г.

Стихи о ленинградских большевиках

Нет в стране такой далекой дали,
не найдешь такого уголка,
где бы не любили, где б не знали
ленинградского большевика.

В этом имени — осенний Смольный,

Балтика, «Аврора», Петроград.
Это имя той железной воли,
о которой гимном говорят.

В этом имени бессмертен Ленин,

и прославлен город на века,
город, воспринявший облик гневный
ленинградского большевика.

Вот опять земля к сынам воззвала,

крикнула: — Вперед, большевики! —
Страдный путь к победе указала
Ленинским движением руки.

И, верны уставу, как присяге,

вышли первыми они на бой,
те же, те же смольнинские стяги
высоко подняв над головой.

Там они, где ближе гибель рыщет,

всюду, где угроза велика.
Не щадить себя — таков обычай
ленинградского большевика.

И идут, в огонь идут за ними,

все идут — от взрослых до ребят,
за безжалостными, за своими,
не щадящими самих себя.

Нет, земля, в неволю, в когти смерти

ты не будешь отдана, пока
бьется хоть единственное сердце
ленинградского большевика.

Сентябрь 1941 г.

Сестре