Ни с того ни с сего возвратились ко мнечерез столько, казалось бы, летразноцветные ленточки в Дарасунеи дацана мерцающий свет.Забайкальские розы цвели круглый годпышным цветом, и цвет был багров,и санчасть изводила канистрами йоди зелёнку под смех прапоров.И две трети полка на плацу без сапог,исключение – сибиряки.Но спустился с небес бронетанковый боги слонов произвёл в черпаки.Наступает рассвет. Расступается тьма.И мы едем вдоль майской рекиремонтировать и доводить до умагенеральские особняки.Приближается цель – удлиняется цепь,просыпается родины страж.За вагонным окном бесконечная степьпереходит в таёжный пейзаж.И в рассветных лучах, сквозь оконную грязь,добрым молодцам – пьяным бойцамоткрывается суть, обновляется связь,проступает небесный дацан.А потом Дарасун, и уже навсегда,исцелившись на годы вперёд,разноцветный салют на кустах, где водаиз трубы минеральная бьёт.И девятого мая, до звона в ушах, —впрочем, как и столетье спустя,мы горланим про жён и чеканим свой шаг,сапогами на солнце блестя.
Домой
1
полесские старухи глядели на меня с любовью как на сына когда у них гостил отогреваю руки у вечного огня Полесье Палестина и аистиный клин
2
в начале сентября на набережной Пинска каштанов перламутр и едкий дым костров, но самого себя я вычеркнул из списка раннеосенних утр многосерийных снов