Стихи и эссе

Пускай во мне живет душонка шлюхи!

Пусть голос мой, который покрывал

Раскаты барабанов, станет дудкой

Пискливой, как фальцет скопца, и слабой,

Как пенье няньки над младенцем сонным!

Пусть искривит холопская улыбка

Мои уста; пусть отуманят слезы

Наказанного школьника мой взор.

Акт III, сцена 2.

На его протесты — "Я не стану этого делать" — Волумния отстраняется от него:

Как хочешь!

Ты с молоком моим всосал отвагу,

Но гордость приобрел ты сам.

Он немедленно уступает:

Ну, полно

Бранить меня. Утешься, мать. Я выйду

На рыночную площадь и любовь,

Как шут кривляясь, выклянчу у плебса

И возвращусь, его сердца похитив,

Кумиром римских лавочников.

Видишь — Я ухожу.

Акт III, сцена 2.

Той же тактики Волумния придерживается в последней сцене, где с невесткой и внуком молит Кориолана пощадить Рим. Она говорит, что его репутация будет навеки запятнана в летописях, в которых запишут: "Он был велик, но все его деянья / Последнее из них свело на нет" (v. 3). Кориолан непреклонен, и она сперва опускается перед ним на колени, а затем в гневе встает и отворачивается от него с жестом физического отвращения:

Этот человек

На свет от вольской матери родился,

Жена его, наверно, в Кориолах,

И внук мой на него похож случайно. —

Что ж ты не гонишь нас? Я помолчу,

Пока наш город пламя не охватит,

А уж тогда — заговорю.

Акт V, сцена 3.

После этой речи, согласно сценической ремарке, Кориолан, подавленный и побежденный, "берет ее за руку и так сидит, молча"[541] (v. 3). Кориолану везде и всегда необходимо ощущать себя единственным ребенком — в отношениях с матерью и с людьми.

Характер Волумнии ставит вопрос о том, что, возможно, у каждого мужчины, который многого добился в жизни, была властная и требовательная мать (удачливый отец вреден для него), и не менее важно, чтобы мать героя умерла рано. Матери должны уходить вовремя, чтобы их сыновья имели возможность выработать собственные принципы. Сильная мать склонна воспринимать сына как продолжение собственного "я". Волумния стремится к власти через доверенное лицо, и это она, а не Кориолан, хочет, чтобы он стал консулом — занял должность, которой не соответствует.

В пьесе дан пугающий образ маленького сына Кориолана, которого "больше тянет глядеть на меч и слушать барабан, чем учиться" (I.3). Его тетка Валерия рассказывает, как ребенок мучал бабочку:

Он гонялся за золотой бабочкой: поймает, потом отпустит, и снова за ней; поймает и опять отпустит. А один раз упал и рассердился, — толи из-за этого, толи из-за чего другого, не знаю; но только стиснул зубы — вот так! — и разорвал бабочку. Ах, видели бы вы, как он ее рвал!

Акт I, сцена 3.

"Совсем как отец, когда тот вспылит!" (I.3) — одобрительно откликается Волумния.

Истинный герой пьесы не Кориолан, а Волумния. Жажда первенства и безусловного, всецелого признания ставит его в полную зависимость от толпы — больше, чем любого другого персонажа. Поэтому он ненавидит толпу. Он боится, что плебеи передумают.

Тимон Афинский

16 апреля 1947 года

Тимон Афинский" занимает промежуточное положение между великими трагедиями и последними пьесами Шекспира, которые принято называть романтическими комедиями. Опрометчиво делать выводы о жизни автора на основе его произведений. "Тимона" не назовешь личной пьесой — может быть, в отличие от "Гамлета". За пятью шедеврами, которые Шекспир создал за четыре года, следуют три незаконченные пьесы — "Тимон Афинский", "Цимбелин" и "Перикл", а за ними — два его последних произведения, "Зимняя сказка" и "Буря". В период работы над "Тимоном" "Цимбелином" и "Периклом" Шекспир был болен или изнурен, и пьесы остались незавершенными.

Поэтический язык "Тимона" принадлежит к этому последнему периоду, но структура пьесы далека от совершенства. Побочный сюжет, то есть линия Алкивиада, вычерчен небрежно: неясно, кого именно защищает