Стихи и поэмы

Одну изгнанницу-богиню

Люблю, превозношу и чту.

Люблю свободу, но доныне

Во сне лишь вижу, как мечту.

Зато во сне я постоянно

Встречаюсь с милою своей.

Сегодня посреди поляны

Я ночью объяснялся с ней.

Я стал пред нею на колени

И, ей изливши чувств поток,

Нагнулся, чтобы в заключенье

Сорвать на память ей цветок.

Но тут палач ударил сзади,

Скатилась голова моя, —

Взамен цветка своей отраде

Ее поднес с поклоном я.

Пешт, 1846 г.

 

НАРОД

За плуг держась одной рукою,

Другой — он меч берет.

Народ наш бедный, добрый — вот он!

Всю жизнь свою вот так и льет он

И кровь свою, и пот.

А что за это достается?

Одежда и еда!

Земля тот дар ничтожно малый

Производила бы, пожалуй,

И без его труда.

Народ с врагами бьется люто.

За что ж он в бой идет?

За родину? Забавно, право!

Ведь родина — лишь там, где право,

А прав лишен народ!

Пешт, 1846 г.

 

 

НА ХЕВЕШСКОЙ РАВНИНЕ

Бледнеющие Матры

Степная даль туманит.

Садящееся солнце

Их синий лоб румянит.

Снега в огне заката

Подобны синеглазой

Красавице в вуали

Из розового газа.

Телеги тарахтенье,

Пощелкиванье плети,

И ни души, ни звука

На целом белом свете.

Садится солнце. Свежесть

Сменяет дня удушье.

Вдали на горизонте

Горит костер пастуший.

Костер ли это или

Звезда, на самом деле

Сошедшая на землю

Послушать плач свирели?

Взошла луна, бледнее,

Чем в гробовых покровах

Умершая невеста

В объятьях жениховых.

Она, быть может, вправду

Тень мертвой нареченной,

На крыльях духа к небу

Из гроба вознесенной?

Как вид ее печален!

Я от лучей унылых,

Меня привороживших,

Глаз отвести не в силах.

Как вид ее печален!

В нее глаза вперяя,

Я самый страшный в жизни

Свой час припоминаю.

Не знаю, что со мною,

Луна ли виновата, —

Но хочется мне плакать,

Как плакал я когда-то.

Пешт, 1846 г.

 

 

КАНДАЛЫ

За вольность юноша боролся —

И брошен, скованный, в тюрьму;

И потрясает он цепями,

И цепи говорят ему:

«Звени, звени сильнее нами,

Но в гневе проклинай не нас.

Звени! Как молния, в тирана

Наш звон ударит в грозный час!

Ужель тебе мы не знакомы?

Когда за вольность шел ты в бой,

Мечом в руке твоей мы были,

Врага рубили мы с тобой.

Так вот где встретил ты, страдалец,

Свой верный меч на этот раз!

Звени! Как молния, в тирана

Наш звон ударит в грозный час!

Да, из меча превращены мы

В оковы гнусною рукой.

О горе! Мы томим в неволе

Того, с кем шли за вольность в бой,

И эта ржа — багрянец гнева,

Стыда, что тайно гложет нас.

Звени! Как молния, в тирана

Наш звон ударит в грозный час!

Надь-Карой, 1846 г.

 

 

РОЗАМИ МОЕЙ ЛЮБВИ...

Розами моей любви

Устланное ложе!

Снова душу положу

К твоему подножью.

Укачает ли ее

Ветерок пахучий,

Или глубоко пронзит

Длинный шип колючий?

Все равно, душа, усни,

Утопая в розах,

В сновиденья погрузись,

Затеряйся в грезах.

Слово мне во сне найди,

Чтоб оно вместило

Все, что рвется из груди

С небывалой силой.

Надь-Банья, 1846 г.

 

 

ДНЕЙ ОСЕННИХ ПРОЗЯБАНЬЕ...

Дней осенних прозябанье.

Солнце прячется в тумане,

Мелкий дождик сеет,

Пасмурно и мрачно,

И камин не греет

В комнате невзрачной.

Окна, дверь прикрыл от стужи

И не выхожу наружу.

Примостился с краю

У огня камина

И перебираю

Прошлых лет кручины.

А воспоминаний — кучи!

Я сгребаю их, как сучья,

К печке ворохами,

И сношу в вязанки,

И бросаю в пламя

Дней былых останки.

А от них-то дыму, дыму!

Что же, это объяснимо.

Но сырыми стали

Ветки не от ливней,

Ливших непрерывно,

А от слез печали.

И сейчас в слезах ресницы.

Если б вместе очутиться,

Ты б улыбкой милой

Тотчас втихомолку,

Как платком из шелка,

Их бы осушила.

Чеке, 1846 г.

 

 

СНОВА ДУМАЮ И СНОВА...

Снова думаю и снова...

Не сказала ты ни слова.

Любишь — так скажи об этом.

Нет — так что тянуть с ответом?

Видишь, как я полюбил!

Пусть бы так господь хранил

И тебя бы, и меня,

Как верна любовь моя!

Больше, чем красу твою,

Душу я твою люблю;

Так люблю, коль хочешь знать,

Как меня любила мать.

Это мало, чтоб весной

Веселились мы с тобой.

Ни весною, ни зимой —

Быть всю жизнь должны с тобой!

Лишь одно на небе солнце,

Лишь одна луна зажжется.

Бог один для мирозданья.

У меня одно желанье:

Чтоб делила ты со мной

Жар священного объятья,

Чтобы мог тебя назвать я

Милой сладостной женой!

Чеке, 1846 г.

 

 

ЛЮБИШЬ ТЫ ВЕСНУ...

Любишь ты весну, а я —

Осень, сумрак, тени.

День весенний — жизнь твоя.

А моя — осенний.

Ты румяна, как весной

Роза молодая.

Луч осенний, спутник мой,

Гаснет, поникая.

Стоит сделать шаг один,

Шаг один небрежный —

И в гостях я у седин,

У зимы у снежной.

Если б я шагнул назад,

Ты — вперед, мы двое

Об руку вошли бы в сад,

В лето огневое.

Сатмар, 1846 г.

 

 

В АЛЬБОМ БАРЫШНЕ Ю. С.

Облакам не объясняют:

«На восток передвигайтесь,

Это родина рассвета,

А рассвет бросает розы,

Розы радости в лицо вам».

Облака и без указки

Тянут все равно к востоку,

Подчиняясь безотчетно

Тайному веленью духа.

Облака к востоку тянут

И, когда достигнут цели,

Окунаются с разбега

В красный океан восхода.

После этого купанья

Их уже не занимает,

Долго жить или погибнуть

И какие испытанья

Ожидают их в дороге.

Если вечером, быть может,

Ветер их истреплет в клочья,

Все равно на миг пред смертью

Загорятся вновь их лица