Стихи II

Рецепт хорошего настроения —
Проснуться, когда выспишься,
Улыбнуться не в раздвоении,
Не искать смысла в личности.
Ты в каком интервале отдыха
Выражаешь свои измерения?
Я кнутами, я плетью и обухом
Разрушаю миров творения.
Удочку в лассо — блеск и жесть,
На крючке рыба — осью новой.
Это — «Шесть, шестьдесят шесть»,
Шесть минут-бесконечность восьмого.

«Белый цвет надевать легко…»

Белый цвет надевать легко,
Светит саваном, и не марко.
Это белое молоко.
Приоткрыв сердечную арку,
В чакру головой не стучи,
Задница тебе не поможет.
Завиваются калачи,
Вырастут копыта из кожи.
Разбросай декольте дыру,
Чуть эротики брызни в тело,
И опять в свою конуру.
Грязь испачкана. Надоело.
Содержимое всё в кишках,
Я желудочный сок уговариваю.
Лишь висит лапша на ушах,
Фаберже в яйце перевариваю.
Милой красной и черной рожицей
Рыб икра в своей многодетности
Лопнет искреннею безбожностью,
Масло, хлеб, нищета для бедности.
На меня нельзя обижаться.
В необузданности полей,
В безобразии рваных стяжательств
Чистотой улыбки твоей.

«Выросшей берёзкой на крыше…»

Выросшей берёзкой на крыше
Я напомню о брошенном доме.
Корни в кирпичах не услышат,
То что о листочках ты помнишь.
Аккуратно вцепившись в глину,
Дом и окна не разрушая,
Отрезая твою пуповину,
Ножниц ржавчина разрешает
Улетать с верхушками в выси,
Забирая с собой одеяло.
Шёпот голоса не повысит
В криках драного мяса: «Мало!»

«Тупостью, гадостью, тенью опущенной…»

Тупостью, гадостью, тенью опущенной
Мозг затуманенный плакал гипофизом.
Кто создавал твои странные функции,
Дифференцируя странным способом?
В рой медитаций тело отпущено,
Где теоремой машет, как веером.
Вкривь параллельных уходит Эвклид.
Вспучено брюхо распущенным клевером,
Шарообразностью пирамид
Режут корову, криком в утробу
Бьют барабаны. Точек отсчёт.
Хочешь, сырое мясо попробуй,
Глупый кошер, кровь не течет.
В боли чужой глаз потухший почувствует
Прелесть твоей вожделенной слюны.
Птицей — не аистом, а трясогузкою
Ты приходишь с другой стороны.
Реку в брод перейдёшь по камешкам
И улыбнёшься рта краешком.

«Воспоминанием грязной кожи угри…»

Воспоминанием грязной кожи угри
Пальцы выдавят мозговым горошком.
Поверхности,
Покрываясь зелёно-пузырчатыми буграми,
Всё исчерпывающей неизвестностью,
Пересекутся, оставив крылья
Падать.
Паря в нежной истоме
Откровенность вспорхнула былью
Травы засушенной в книжный томик,
Закладкой забытой любовь засушена,
Брошена выпотрошенностью заслуженной.

«Жили-были когда-то мои мама и папа…»