Сапоги в болотной тине.Руки выпачканы в глине,И концом сосновой веткиПоцарапана щека.Он приходит из разведкиИ приводит «языка».Не слышней летучей мыши(Даже, может быть, потише),Ночью, выйдя на охоту,Он с бойцами в темноте,Между кочек, по болотуПолз ужом на животе,Легких троп не выбирая,Шаг за шагом, не спеша,Там, где нужно, – замирая,Там, где нужно, – не дыша.По сырой траве часамиПродвигался, не куря,Только шепотом с бойцами,Только дело говоря.Прямо к фрицам в тыл глубокийЧерез заросли осоки,Сквозь бурьян и буреломОн прошел с друзьями вместе,Чтоб фашиста взять на местеИ доставить в штаб живьем.Все, что он в пути увидитИ на что в пути ни выйдет:На обоз ли, на блиндаж,На фашистский взвод пехотный,На расчет ли минометный, —Все возьмет на карандаш.Вот он выполнил заданье,Не успел передохнуть,И опять часы вниманья —Он идет в обратный путь.Неслышней летучей мыши(Даже, может быть, потише),Шаг за шагом, не спеша,Легких троп не выбирая,Там, где нужно, – замирая,Там, где нужно, – не дыша.1942
Последнее слово
Посвящается бессметному подвигу шестнадцати гвардейцев под Сталинградом
Он был еще жив,Но губы уже почернели.Он был еще жив,На бурой от крови шинели.И танки он видел,И мертвых товарищей рядом,И облако дыма,Стоящее над Сталинградом.Он ранен смертельно,Уже не спасти Кочеткова.Склонись над гвардейцем,Услышишь последнее слово:«Нас было шестнадцать,Потом только пять, только трое,Но в каждом оставшемся —Сердце и воля героя».Чадя и пылая,Фашистские танки горели.Три русских солдатаВ бою отступать не хотели.Фашистский танкистНе знавал еще в жизни такого,Сквозь щель смотровуюУвидев гвардейца Чиркова.Он шел из окопа,Расправив гвардейские плечи,Гранаты за поясом —Черному танку навстречу.Он смертью себя опоясал,Гранат не жалея,Он лег под машину,Но он не упал перед нею!«Нас было шестнадцать…»Погасло последнее слово.И замерли губыНа бледном лице Кочеткова.И умер шестнадцатый…Знаменем тело прикроем.Бессмертная славаШестнадцати русским героям!1942