Стихи, оборванные пулей. Советские поэты, павшие на Великой отечественной войне

Иосифу удалось окончить трехгодичную городскую школу и поступить в четырехклассное училище, откуда, однако, на четвертом году учебы он был исключен – «за плохое поведение и вольномыслие, по совместительству». «Плохое поведение» состояло не только в мальчишеских шалостях. Мальчик пропускал занятия, ибо в это же время работал, – ему пришлось стать кормильцем семьи, брошенной отцом, и пойти «в люди». Иосиф устроился маркёром в биллиардную сибирского «Гранд-Отеля», где приходилось скрываться от школьных учителей, забредавших в ресторан; потом продавал вечерние газеты, разносил телеграммы; служил на кожевенном заводе.

Конец 1922 – поворотный момент в биографии Уткина. Он становится репортером иркутской газеты «Власть труда», и вскоре имя его начинает появляться на страницах сибирских газет и журналов. Так с 19 лет начался его путь поэта.

На страницах «Власти труда» Уткин помещал свои первые стихи – написанные на скорую руку стихотворные репортажи-отклики на то, чем жила в те годы страна. Уткин писал о борьбе с религией, о биче беспризорщины, о горячо им любимой авиации, которая только что начала развиваться.

Пришедший в поэзию из огня гражданской войны, Иосиф Уткин не мог оставаться в стороне и в Великую Отечественную.

Уже с первых дней ее он на боевом посту. Сначала во главе дружины ПВО на крыше писательского дома. Потом во фронтовой газете. А пока в ожидании отъезда на фронт Уткин выполняет заказы московских редакций. Так, 9 июля по просьбе «Комсомолки» он пишет для нее стихотворение «Слава русскому штыку» в качестве отклика на подвиг наших бойцов в рукопашном бою.

Стихи по сводкам Совинформбюро, лозунговые строфы для листовок, сатирические стихи и стихотворные передовые появлялись из-под его пера почти для каждого номера. И он не только воспевал героизм бойцов, но и сам проявлял его, стремясь на самые опасные участки. Однажды, в начале сентября 1941 г, Уткин прибыл в расположение батальона, который готовился к контратаке. Он выступил перед воинами, читал им стихи, в том числе и свою стихотворную передовицу об этом предстоящем контрударе:

Он будет смел, он будет яр,
Удар решительный, без дрожи.
Мы в этот яростный удар
Всю нашу страсть, всю душу вложим.

Ну как после этого он мог не пойти с бойцами в атаку? И он пошел. И лишился четырех пальцев правой руки. И был контужен.

После госпиталей – снова на фронт. Теперь уже в качестве корреспондента «Правды» и Совинформбюро. И вместе с корреспонденциями уже не из-под пера, а с пишущей машинки, на которой он вынужден был тюкать левой рукой, – новые стихи, простые и проникновенные, горящие ненавистью к врагу и согретые любовью к Родине.

В войну было создано немало песен на его стихи «Провожала сына мать», «Дед», «Бабы», «Я видел девочку убитую», «Над родиной грозные тучи», «Я видел сам» и др.

Боевые заслуги поэта были отмечены орденом Красной Звезды. Командование 3-го Украинского фронта подарило ему трофейную легковую машину. Но сесть за руль этой машины он уже не смог.

13 ноября 1944 года, раздосадованный публикацией в «Комсомольской правде» статьи Н. Калитина с нелепыми придирками к его только что вышедшей книге, Иосиф Уткин заторопился тогда спешно в Москву. Мест на военном самолете уже не было. Но один из пассажиров уступил ему свое. И вот под крылом Москва. Щелковский аэродром. Туман и метель. Аэродром не принимает. Но за штурвалом мастер слепых полетов, Герой Советского Союза… И, несмотря на запрет, он идет на посадку. Самолет задевает вершины сосен и рушится вниз…

Так трагически и нелепо оборвалась жизнь поэта. Он погиб на взлете творческого пути, в расцвете дарования, не дожив и до 42 лет.

«Я видел девочку убитую…»

Я видел девочку убитую,
Цветы стояли у стола.
С глазами, навсегда закрытыми,
Казалось, девочка спала.

И сон ее, казалось, тонок,

И вся она напряжена,
Как будто что-то ждал ребенок…
Спроси, чего ждала она?

Она ждала, товарищ, вести,

Тобою вырванной в бою, —
О страшной, беспощадной мести
За смерть невинную свою!

1941 г.

Моряк в Крыму