Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.

— Если судить по компоту, я там был, а потом, — Владимир приподнял бутылку, — потом я переехал во Францию, а потом, странное дело, почему-то… — он вчитался в наклейку другой бутылки, — меня занесло в Румынию, и наконец, — Владимир сдернул свой белый пиджак. — я обосновался в Соединенных Штатах, откуда к вам и прибыл… — И он заиграл на гитаре какой-то довоенный фокстрот из американского фильма. — Понятно?

Женька и Лена улыбались.

— А ордена у вас есть? — спросил Женька.

— Орденов масса. — Владимир продолжал играть на гитаре.

— А почему вы их не носите? — спросила Лена.

— Все не умещаются, — объяснил Владимир. — А потом наденешь один — другой обидится, другой наденешь — третьего обидишь. Я уж решил никого не обижать.

Владимир наигрывал на гитаре.

— Ну, что у вас еще интересного?

— Все интересно, — сказала Лена.

— Может, споем что-нибудь? Какие тут у вас новые песни? А то я дальше «Расцветали яблони и груши» не пошел… Ну что, — он налил Люсе, — выпили?

— А что это такое? — спросила Люся, поднимая рюмку.

— Солдаты дали. Ну, так, — он обратился к ребятам, — какие есть песни?

— Тут одну по радио разучивали, — сказала Лена, — я слова записала. — Она поднялась. — Сейчас принесу.

Она принесла бумажку с переписанной песней, посмотрела на Владимира.

— Музыку, конечно, не запишешь…

— Ничего, разберемся.

— Ты будешь помогать? — Лена посмотрела на Женьку.

— Начинай… — сказал Женька.

Первый куплет Лена спела одна, очень старательно и хорошо, затем к ней присоединился Женька, заглядывая в бумажку, потом Владимир, разобравшись в несложной мелодии, заиграл на гитаре.

А ребята пели:

«Не тревожь ты себя, не тревожь,
Обо мне ничего не загадывай,
И когда по деревне идешь,
На окошко мое не поглядывай.

Зря записок ко мне не пиши,

Фотографий своих не раздаривай:
Голубые глаза хороши,
Только мне полюбилися карие.

Полюбились любовью такой,

Что вовек никогда не кончается…
Вот вернется он с фронта домой
И под вечер со мной повстречается».

Где-то в середине песни Люся встала и вышла из комнаты. Ребята кончили петь. Владимир молчал.

— Дашь потом списать? — спросил он у Лены, кивнув на бумажку.

— Возьмите, — Лена протянула ему песню. — Я уже и так выучила.

Владимир свернул бумажку и положил в верхний карман костюма. Потом он еще вышел и посмотрел на ребят.

— Все, — сказа! он. — Отбой.

— Еще, — Лена смотрела на него умоляющими глазами.

— Успеем, — Владимир встал. — Соседи все-таки. А ну, быстро в постель.

Он закрыл дверь и вышел на кухню. Гитару он нес в руке. На кухне было темно. Люся стояла у окна. Владимир поставил гитару на подоконник и закурил.

— Дай и мне.

— Возьми, — Владимир протянул сигареты, потом щелкнул зажигалкой, осветив лицо Люси.

— Хорошая зажигалка, — сказала Люся.

— Ерунда. Кремни кончатся, и можно выбрасывать.

— Ну, когда еще кончатся.

— Хочешь, подарю? — спросил Владимир.

— Давай. — Люся взяла зажигалку, щелкнула, вспыхнул фитиль.

— Что ты думаешь делать? — спросила Люся.

— Не знаю, посмотрим.

— Хорошо все-таки, что у тебя никого нет.

— Чего хорошего, — усмехнулся Владимир.

— Да так легче. И терять некого…

— Некого… Я столько за эту войну потерял… и ребята были… — Он помолчал. — Идиотская все-таки вещь война…

— Как ты выжил после всего?

— Не знаю. А кто это знает?

Женька стоял в трусах у приоткрытой двери, слушал.

— Пошли еще выпьем, — предложил Владимир. — Там еще осталось, я сейчас принесу.

Женька рванулся было от двери.

— Я больше не буду.

— Ну, тогда я буду один.

Владимир вошел в комнату, прикрыв Женьку дверью, взял со стола бутылку. В темноте вернулся на кухню.

Люся сидела на подоконнике, обняв гитару. Окно было светлое, лунное.

— Ты в темноте такая молодая, — сказал Владимир.

— Может, стихи почитаешь?

— Ни одного не помню.

— Ну, выпей.

— За тебя.

— Сыграй что-нибудь, — попросила Люся.

Владимир сел за стол.

— Что тебе сыграть?

— Что хочешь.

Владимир сыграл что-то спокойное, как медленный вальс.

— Ты была в оккупации? — спрашивал он.

— Нет, мы жили в Алма-Ате.

— Хороший город?

— Ничего. А что ты играешь?

— Не помню.

— Как же так, не помнишь?

— Да так, — он усмехнулся. — А я там думал, свистнули у меня гитару…

— Кому она нужна…

— Дрова все-таки…

Люся засмеялась. Владимир продолжал играть.

— Ты в снах разбираешься? — спросил он.

— А что?

— Мне вчера, в поезде, сон приснился: иду через поле по картошке, и вдруг у меня из-под ног выскакивает заяц. Большой, серый, и бегом к лесу.

— И все?

— Все. К чему бы ото?

— Не знаю. — Люся тихо рассмеялась.

Владимир перестал играть.

— Ты чего? — спросила Люся. — Играй.

— Я пошел спать. — Владимир спрыгнул со стола.

— Посидим еще.

— Иди спать, поздно.

Женька стоял у дверей и слушал.

— Ну, до завтра, — сказала Люся. — Одеяло тебе дать?

— У меня есть, — сказал Владимир. — Спокойной ночи.

— Спасибо, — шепотом сказала Люся.