Стихи разных лет

Здесь же, в Мадриде, в Резиденции, застигнет Вилью и конец прекрасной эпохи - испанского "серебряного века": известие о фалангистском мятеже и начале гражданской войны. Вчерашние друзья и воспитанники разъезжаются кто куда. Не обремененный семьей, Вилья остается в Резиденции дольше других - до ноября 1936 года, - почти в одиночестве. Он пытается записаться в ряды обороняющей столицу народной милиции, но ему отказывают - по возрасту. Поднимаясь на крышу тушить фугаски, он часами смотрит на зарево над осажденным Мадридом, напоминающим теперь босховский ад. Чуть ли не последним покинет он красный дом на зеленом холме, за столько лет ставший для него родным. Свое прощание с Мадридом он опишет в очерке "Я это видел".

Дальше - обычный путь испанского эмигранта. Сначала Валенсия - последний крупный оплот республиканцев, потом Соединенные Штаты, куда Вилья отправится агитировать американцев помочь погибающей Республике; затем, по приглашению друзей, - Мехико, где поэт останется до конца жизни.

Поэзии и живописи Вилья оставался верен всю жизнь. Автор многих поэтических книг - "Снопы", "Путник", "Битвы Радости и Скорби", "Хасинта Рыжеволосая", человек напряженной духовной жизни, он всегда боялся умереть эмоционально раньше, чем физически. О своих стихах он писал: "Я стремился сказать как можно больше самыми простыми средствами. Обнаженная поэзия, откровенный человеческий голос - вот чего хотелось больше всего".

Конечно, с годами его стихи менялись. Уходили трепетность и прозрачность, суше становился взгляд, но стремление к ясности, к обнаженному прямому слову сохранилось навсегда.

Он умер от рака в Мехико 25 апреля 1955 года. Ему было шестьдесят восемь лет, и глубокой старостью это не назовешь. Но если принять во внимание наполненность его жизни людьми и событиями, то Хосе Морено Вилья умер в возрасте библейского старца, пресыщенного трудами и днями.

Что до известности, то она только начинается. В 1998 году в Мадриде вышел толстый том - первое полное собрание стихотворений Хосе Морено Вильи, иллюстрированное его живописью и графикой.

На русском языке были напечатаны в антологиях всего несколько стихотворений поэта. Мы хотим предложить читателю его художественные работы и стихи разных лет - от юношеских набросков до поздних наблюдений зрелого человека.

КОНТРАСТЫ

Дрозд под миндальной веткой,

черный - с белой соседкой.

Всякий живет и помнит

кто-то его дополнит.

Небу нужна

дорога,

ветру

замок острога,

буре

покой в могиле,

зыбкая тайна

силе.

ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ

Аполлон, с людьми освоясь,

к нам пришел под рокот струн,

как курьерский ранний поезд

на конечную - в Ирун .

И задолго до рассвета

он доставил в город наш

зелень будущего лета

свой растительный багаж.

Прежде грустный и унылый,

я с надеждою следил,

как на каждый прутик хилый

он листочек насадил,

принял всяческие меры,

чтоб назавтра, может быть,

ложе дремлющей Венеры

всеми розами увить.

В КОРДОВЕ

Зов протяжный муэдзина.

Кто зовет - не разглядеть.

Под ветвями апельсина

важно шествуют в мечеть

пять старух с обвислой кожей,

дряхлый старец, а за ним

легким шагом - боже, боже!

чисто ангел-херувим!

Под мостом романской стати

кровью крашена река.

Кровью неба на закате

разливается тоска.

Плачь, вода и свет заречный!

Над пустынностью долин

лишь один твой голос вечный,

о, незримый муэдзин!

ФРОНТ

(Из стихов о гражданской войне)

Это фронт, а значит, не до шуток.

Это значит - правит пуля-дура.

Фронт - сухой и жесткий промежуток,

и бессильна тут литература.

Это фронт - и тут деталей мало.

Ворон и земля, и ворон снова.

Сердце и осколочек металла.

Плоть и пуля - ничего иного.

Это пушки увязают в пашне.

Это ужас в незнакомом взгляде.

Это насмерть встали в рукопашной,

чтоб ножу не уступить ни пяди.

Это фронт - ревущий голос танка.

Это фронт - разведка и атака.

И не пить, не есть среди кошмара.

И не спать. И быть готовым к бою.

Это - с несклоненной головою

или - на носилках санитара.

УМИРАЮЩИЙ НА ОБОЧИНЕ

Толкотнёй толпы измотан

ноги, сумки, снова ноги

неужели так умрет он,

доходяга у дороги?

Так, воды не видя, дохнет

пес измученный в пустыне,

так мотор бессильно глохнет

в изработанной машине.

Пуст огромный этот город,

не рассчитанный на жалость.

Пробил час - приходит холод,

жизнь сносилась и распалась.

Створки окон мне пропели,

на него с небес взирая:

- Умереть в своей постели

это что-то вроде рая!

Как вручает небу птица

дух из певческого тела?

Рядом ветка золотится,

день горит тепло и бело...

Умереть в кровавом поте,

на обочине, в клоаке...

До чего в конечном счете

мы пока еще собаки!

РОЗЫ... ЛОДКИ...

Розы... лодки... знаю... говорили...

ялики и розы... я слыхал...

В синем небе лайнеры парили,

и красиво полдень полыхал...

Но туннель, пробитый в склоне горном,

где ни звука уловить нельзя,

тайный ход, обшитый чем-то черным,

скрытая подземная стезя...

Розы... свет... потерян счет неделям...

помню, дети... женщина... уют...

Только как разделаться с туннелем?

здесь пути назад не признают!

Я СЛЫШУ

Как роза в тиши опадает,

я слышу порой, не дыша,

так тихо на свете бывает,

так слушать умеет душа.

Движение лунного ока

уловит внимательный слух

так сердце порой одиноко,

так явственно бодрствует дух.