Стихи (сборник)

О.Мандельштам

Из даров Господних

Прочно и давно

Сердцу соприродно

Дерево одно.

В листьях или в хвое —

Хоть пилил-строгал —

Обожал живое,

А не матерьял.

Может быть, и звери

Хороши, но всё ж

Нету им доверья,

Ибо с ними схож.

Но зато деревья

В центре и в глуши,

Дарят удивленье

И восторг души.

Ни сосны, ни клена

Тайны не постиг,

Потому влюбленно

И гляжу на них.

2001

АРИТМИЯ

Изволнуешься, мамма миа!

Ливнем с лысины лупит пот,

Маляриею аритмия,

Закусив удила, трясет.

Припустила в охотку, ходко,

Так, что слева вовсю горит...

Заполошная идиотка,

Где посеяла прежний ритм?

Махи как умудрилась вымахать?

Что за дикое баловство?

С чистой рыси почти на иноходь

Перекинулась для чего?

Продолжаешь пороть горячку,

В страх кидаешь меня и в дрожь,

За проскачкой даешь проскачку

И не знаешь, куда несешь...

Перепуганы все родные,

И сочувствуют нам друзья.

Ты одумайся, аритмия,

Ты их выслушай. Так нельзя.

Опасаются: мне не выехать…

Но не зря ли тебя кляну,

Потому как любая иноходь

Веселей, чем ни тпру ни ну.

1988

* * *

Изящно, легко и галантно!

Ну что же — и дальше пиши.

Отмерено вдоволь таланта,

Недодано только души.

И полного нет разворота,

И самая малость тепла.

Ну что ж — это не для народа,

Тут важно, чтоб горстка прочла.

А все же хватает таланта

И всем ты, ей-богу, хорош.

Да только пуанты, пуанты,

Пуанты заместо подошв.

Но тем, кто читает усердно

И учит тебя наизусть,

Твои мельтешенья по сердцу

И мил микромир получувств,

Где нету свинцового неба

И вихря и черной воды,

Где нет всероссийского гнева,

Предвестия общей беды.

1964 или 1965

МАРОСЕЙКА

К счастью, наверно, а не на беду,

В прошлое нету лазейки...

Через полвека с довеском иду

Вечером по Маросейке.

И не припомню, со мной — не со мной

Все сверхпрошедшее было...

А Маросейка военной зимой

Выглядела уныло.

Хоть убирали на улице снег,

Еле тащились трамваи,

Утром и вечером чуть не у всех

Пуговицы обрывая.

Тощий, в обноски отцовы одет —

Нищего быта гримаса, —

Был я подростком пятнадцати лет,

Словом, ни рыба, ни мясо...

И пронеслись за какой-нибудь миг

Эти с лихвою полвека!..

И Маросейкой спасаюсь от них,

Тяжко дыша, как от бега.

Мало чего мне уже по плечу,

Но перед самым погостом

Что-то шепчу и чего-то мычу,

Как ошалелый подросток.

ИСТОРИЯ

Казалось: вот-вот

Добьет англичан —

И родина спасена!

Но именно тот,

Кто всех обличал,

Решил: пусть умрет она.

С вершины судьбы

На самое дно

Свела ее колея...

Сердиты попы,

И черным-черно

Предательство короля.

Глотают позор

Бабье с мужичьем,

Кружится вороний карк,

Пылает костер,

И горит живьем

Счастливая Жанна д’Арк.

...Зачем История?

Для чего

Все пытки, измены, стыд

И все крематории?..

Для того,

Чтоб не был никто забыт.

МОЛЬБА

Как обрыдла эта рожа

В перекошенной мольбе

Боже, Боже, до чего же

Опостылел я себе!..

Всё печальней год от года

Эта самая мольба,

Эта зряшная охота

Отвязаться от себя.

Жажду вырваться из тела

Наподобие души.

Одолевши все пределы.

Все запреты — рубежи.

И свести при этом жажду

Все начала и концы,

То, что сделали пока что

Гении да мертвецы.

1999

РУЛЕТКА

(поэма)

Не дает ответа.

Н. Гоголь

Мы не врачи.

А. Герцен

1

Крутится, вертится

Шарик-стервец.

Кто ему вверится,

Тот не жилец.

Красное, черное,

Нечет и чет...

И обреченного

Бездна влечет..

2

Шарик, шарик, шарикоподшипник,

Ненасытный изверг и садист,

Наплодил трагических ошибок,

Свинств, бесчинств, убийств, самоубийств.

Без тебя здесь подлости в избытке,

Так что сгинь или рассыпься в пыль,

Но освободи от новой пытки,

От попытки сделать сказкой быль.

И ежу понятно, что покуда

Нет усердья, не случится чуда.

Не с того ли сикось-накось, вкось

Жизнь пошла — налево и направо...

И манят рулетка и халява,

И опять надежда на Авось.

3

Нечет, чет и возрастает счет...

Родина на отыгрыш идет,

В долг берет под божеский процент,

Под процент, похожий на презент,

За который Николай II

Отдал ее Первой мировой.

4

Оказавшись в начале Азии,

А Европы — в самом хвосте,

Ты не знала однообразия

И в порядке, и в красоте.

Первенства и величья жаждала,

И для этих твоих затей

Ты достоинство всех и каждого

Растворила в славе своей.

Но не цели во имя радужной

И не ради твоих похвал

Сам себя, добровольный каторжник,

Я к тебе навек приковал.

И привязанность эта странная,

Но такая, как ты сама,

Стала вечной душевной раною

И загадкою для ума.

Непутевая и неверная,

Черной полночью, как звезда,

Ты мне светишь — одна заветная,

А все прочие — никогда...

5

Рабство — верная основа

В прошлом, нынче, да и впредь:

Гнать насильника чужого,

А от своего — терпеть...

В горькой крепостной работе,

В поте, через не могу,

Возводилась на болоте,

На песке и на снегу.

Жизнь без жизни, быт без быта...

Потому сквозь нищету

Вызрела в тебе обида,

Обращенная в мечту.

И, когда на бунт решилась —

Зря, а может, и не зря... —

От без удержу лишилась

Разом Бога и царя.

И настала тут свобода —

Прямо оторви да брось!.. —

И ни выхода, ни входа

В том остроге мук и слез.

И тянулась бы невзгода,

Не вмешайся вдруг Авось...

Но, подобно малолетку,

Не смекнувши, что к чему,

Ты махнула на рулетку,

Пятилетку и тюрьму.

6

Нечет или чет,

Цифра или цвет...

Но который год

Выигрыша нет.

Все, что взяли в долг,

Обращаем в прах...

Все короче срок,

Все надежней крах.

7

Вся нараспашку, вся напролом,

Вечный дурдом и сплошные поддатья,