Стихия любви

«Я скажу им, — думал про себя герцог, — что лошадь понесла, и я не заметил низко расположенный сук, вылетел из седла, наскочив на него, и получил сотрясение».

Такое нередко случалось с охотниками в здешних местах.

Углубившись в свои размышления, герцог не сразу заметил, что лошади замедлили ход. Выглянув из окна, чтобы понять, в чем дело, он увидел посредине дороги женский силуэт.

«Совсем как неделю назад», — подумал герцог.

На этот раз дорога не была завалена.

Альдора стояла, дожидаясь, пока фаэтон остановится.

Затем она подошла к нему с той стороны, где сидел герцог, и сказала:

— Я должна поговорить с вами раньше, чем вы увидитесь с мамой!

Он открыл дверцу, чтобы выйти из фаэтона. Альдора помогла ему, чтобы он не нагружал руку.

— Отведи лошадей в тень, — обратился герцог к груму, — Слушаюсь, ваша светлость!

Герцог и Альдора, как и в первый раз, прошли в глубь березовой рощи.

— Я подумала, — начала Альдора, — что будет лучше, если нас никто не увидит. Иначе это сразу станет известно маме.

Они прошли еще немного и присели на ствол поваленного дерева.

Герцог молчал, пытаясь угадать, о чем хочет поговорить Альдора.

Теперь на ней было простое, но очень элегантное и дорогое платье, а волосы искусно забраны в тугой узел на затылке.

Она казалась юной и красивой, но было видно, что она взволнована и никак не может подобрать нужные слова, чтобы начать разговор.

— Что-то случилось? Кто-нибудь узнал о произошедшем? — заговорил герцог.

— Нет… все в порядке, — быстро отозвалась Альдора. — Мама очень рассердилась, что я исчезла, но я убедила ее, что провела несколько дней у моей прежней гувернантки. Она совсем состарилась, а живет неподалеку от Чичестера.

Она замолчала, нервно перебирая складки платья. Герцог заметил, что у нее дрожат руки.

— Тогда в чем же дело?

Альдора отвернулась. Ее точеный профиль четко рисовался на фоне деревьев.

— Мне… надо было… с вами… поговорить…

— Это вы уже сказали, и я готов вас выслушать.

— По дороге домой… я размышляла о том, что вы мне говорили, — неуверенно начала Альдора. — О том, что в жизни каждого человека большую роль играют испытания…

— Я помню этот разговор. В тот день мы говорили О многих интересных вещах.

Альдора на мгновение задержала дыхание.

— Вы… сказали, — еле слышно проговорила она, — что для вас… пост наместника… Индии был бы величайшим испытанием и проверкой всех ваших сил.

Она замолчала, словно ожидая ответа герцога, но он не произнес ни слова, и она все так же нерешительно продолжала:

— Я подумала, что вы… очень умны, начитанны, и… вы единственный, кто… может принести настоящую пользу на этом посту… Если вы все еще готовы… принять это предложение… я готова ехать с вами!

Слова слетали с ее губ с трудом.

Между ними повисла тишина, только какая-то птица неумолчно щебетала в кустах.

Герцог заговорил первым:

— Я удивлен, Альдора! Неужели вы думали обо мне?

— Разумеется! — быстро отозвалась девушка. — Я уверена, вы единственный, кто может исправить вред, который нанесла политика лорда Нортбрука и Гладстона.

— Вы считаете, что это важнее ваших собственных чувств?

— Я… я бы хотела поехать в Индию.

— Даже если мое общество будет неизбежно?

Она не ответила, и герцог сказал:

— Мне кажется, вы кое-что забыли, Альдора. Кое-что очень важное.

Альдора быстро взглянула на него, но тут же отвела глаза.

— И что же это?

— Слова вашего отца о том, что вы должны выйти замуж только по любви.

Герцог говорил совсем тихо. При его словах краска залила щеки девушки. Это было так же прекрасно, как утренняя заря.

Альдора по-прежнему молчала.

— Я имел возможность лучше узнать вас за эти дни.

Должен сказать, что я полностью Согласен с вашим отцом.

Вы совершили бы большую ошибку, согласившись связать себя узами брака с нелюбимым.

Герцог чувствовал, что девушка вся дрожит. Казалось, она разрывается между желанием убежать и необходимостью остаться.

Он подошел к ней совсем близко и еще тише спросил:

— Вы говорили, что больше не испытываете ко мне ненависти. Но я» хотел бы знать, что вы чувствуете ко мне сейчас?

И снова дрожь волнения пробежала по ее телу. Губы с усилием разжались:

— Я… не могу… вам сказать.

Он обнял ее и привлек к себе.

Альдора не сопротивлялась. Герцог понял, что именно этого она ждала, не смея заговорить первой.

Ее длинные золотистые ресницы дрогнули, она подняла на него глаза, их взгляды встретились, и реальность перестала существовать для них.

Медленно, очень медленно, его губы приблизились к ее губам. Казалось, он хотел, чтобы этот момент длился как можно дольше и навсегда запечатлелся в памяти.

Он вновь почувствовал мягкость и податливость этих нетронутых губ. Восторг, доселе не испытанный, буквально захлестнул его.

Он понимал, что он первый пробудил в девушке женщину.

Казалось, их обоих окутала волна божественного света, отделила от остального мира чарующим наслаждением.

Все эти дни он мечтал пробудить любовь в душе Альдоры. Проникнуть в тайные глубины ее сердца — это было чем-то новым, захватывающим, несказанно прекрасным. Такого еще не было в его жизни.