Стихийное бедствие

Костин так увлекся рассуждениями, что чуть не налетел на армейский патруль. Лишь в последний момент успел юркнуть в тень. Патруль прошел мимо, и он с облегчением перевел дух. К тому времени, когда он почти добрался до посольства, ему удалось избежать встречи с тремя патрулями. Но это сильно задержало его, и, когда он достиг нужной улицы, было уже очень поздно. Но не это было самое страшное. Дорогу к посольству преграждал кордон из трех БМД[5], грузовика и нескольких десятков солдат, клацающих затворами автоматов и возбужденно размахивающих руками. Заграждения из мешков с песком, темные окна посольства, работающие моторы машин, крупнокалиберные пулеметы, смотрящие в сторону крохотного пятачка российской территории, гранатометчики с «мухами»… Все это говорило о многом, и в первую очередь о том, что посольство не охраняют от нежелательных эксцессов, его готовятся захватить. И Юрий Иванович снова ушел в тень.

Артур Ташковский был удачливым писателем.

Критики хвалили его. Он исправно получал различные премии и лауреатские звания. Его книги шли нарасхват и приносили приличную прибыль. Он рассчитывал на то, что доходы будут расти, поскольку реально оценивал свои возможности. Возможности, которые позволят ему жить так, как всегда хотелось жить, — ни от кого не завися, не надеясь ни на чье покровительство. И поэтому всеми силами он старался поддержать в глазах читателя тот образ, что когда-то скроил по собственному усмотрению и который рьяно культивировал с помощью литературных обозревателей и литагентов.

Свой первый роман «Капкан для недоноска» он опубликовал десять лет назад. В то время начинающий писатель носил скромную фамилию Ташков (Ташковским его «сделали» в издательстве, посчитав отцовскую фамилию неподходящей для обложки).

Иногда его статейки о том, как славно охотиться на шустрого хариуса где-нибудь на Алтае, или о том, какие чувства испытывает человек, встретившись с медведем на горной тропе один на один, печатались в «Комсомолке», но успех имели средний, и Артур жил впроголодь. Когда «Капкан» оказался первым в списке бестселлеров, никто не удивился больше, чем сам Артур Ташковский. Он знал, что вкусы читателей переменчивы и хорошо писать — это еще не все, — чтобы закрепить успех, нужно стать заметной фигурой на общественном небосклоне. Необходимо было превратиться в звезду.

И он решил подхватить мантию Джека Лондона, а если получится — и самого Хемингуэя и стать мужчиной из мужчин. Он охотился на сибирских медведей, кавказских кабанов и уссурийских тигров, ловил рыбу на Каспийском море, ходил под парусом на балтийских регатах и взбирался на вершины Памира и Кавказа, летал с геологами на вертолете и, как Хемингуэй, потерпел катастрофу, только в горах Таймыра, где впервые попробовал сырую оленью печень и пил стаканами теплую еще оленью кровь… И как ни странно, везде под рукой оказывались фотографы, или оператор с видеокамерой, или бородатый летописец с диктофоном на изготовку. И все эпизоды его бурной жизни тотчас озвучивались на телеэкране или попадали на страницы газет и журналов.

И лишь иногда ему становилось стыдно. Потому что на самом деле до Хемингуэя или Джека Лондона ему было далеко, как до звезды с красивым названием Альтаир. И медведи, м кабаны, и даже единственный тигр — в него он не сумел попасть с трех выстрелов — на самом деле были жалкими, затравленными животными. Как и тот марал, что доставили ему из заказника ради очередной серии фотографий и рогов, которых ему не хватало для охотничьей коллекции. Маралу только что срезали панты. Он смотрел на Ташковского огромными печальными глазами. И Артур впервые не смог выстрелить, ушел в охотничью избушку. И только через некоторое время сумел пересилить себя и сфотографироваться рядом с уже убитым оленем, на голове которого услужливые егеря исхитрились закрепить чужие рога.

Штурм горных вершин состоял в том, что его буквально вносили на вершину профессиональные, хорошо оплаченные альпинисты. А от сырой печени и крови его вытошнило за ближней ярангой, и после он целую неделю жил на одной минеральной воде… Вертолет же Артур ненавидел и залезал в него, только когда появлялась необходимость освежить в памяти читателей свой героический образ. Образ отчаянного, готового на все ради интересного материала писаки, батяни Арта, как прозвали его журналисты. Правда, рыбалку Ташковский любил и достиг в ней неплохих результатов. Но, несмотря ни на что, он все же был хорошим писателем, хотя и опасался, что скоро выдохнется и провалится с очередным романом.

Пока его образ соответствовал образу рыцаря без страха и упрека, пока его имя мелькало на страницах газет, а физиономия не сходила с телеэкрана, пока деньги текли в его кошелек, он был вполне счастлив и спокоен. Ему нравилось, что писателя Ташковского хорошо знают в обеих столицах, в аэропортах встречают журналисты, а то и первые лица маленьких областей и республик.