Стихийное бедствие

— Километров пятнадцать — шестнадцать до озера, и то если пойдем напрямик через перевал, а это почти три тысячи метров над уровнем моря, — пояснил Джузеппе. — Нам придется миновать километра четыре, а то и все пять плантаций хлопчатника. Они наверняка кишат дезертирами, а…

— …А у нас нет оружия, — мрачно закончила за него Анюта и с презрением посмотрела на Галину Ивановну. — По вашей милости мы лишились пистолета Джузеппе.

Та злобно сверкнула крохотными, заплывшими дурным салом глазками, но, удивительное дело, промолчала. Возможно, поняла, что ее недовольство и капризы чуть не стоили ей жизни. Она молчала, карабкаясь к гроту, когда ее не слишком вежливо подталкивали под зад. Молчала, когда пришлось спускаться вниз и никто при этом не подал ей руки. А она чуть не умерла от страха, почувствовав, как под ногами вдруг поползла глинистая стенка карьера.

Она молчала, потому что знала — придет ее время, и она покажет этим москалям (к ним Галина Ивановна автоматически причислила и Джузеппе), как издеваться и насмехаться над столь почтенной и уважаемой дамой. Такой она числилась в своем родном Николаеве.

Спуститься на дно карьера тоже предложил Джузеппе, поскольку сильно, и не без оснований, сомневался в альпинистских способностях Галины Ивановны. К тому же это было менее опасно, чем карабкаться по отвесным стенам вверх. К счастью, им удалось миновать встреч с солдатами и с излишне меркантильным часовым, который ушел из карьера в том же направлении, что и беглецы. Вскоре компания достигла главной дороги. Она была сейчас пуста, и лишь масса всяческого гражданского барахла и военного хлама, разбитые и сожженные остовы легковых автомобилей, пустые ящики из-под снарядов и даже горная пушка без замка, брошенная на обочине горе-вояками, подтверждали, что еще несколько часов назад по ней отступали сотни и сотни солдат армии Арипова.

Наполовину вытоптанные поля хлопчатника тоже обезлюдели. Но все же они передвигались по ним с большой осторожностью, пригнувшись и замирая при каждом подозрительном звуке. Джузеппе вел женщин к той самой низине, где они еще вчера выкопали себе убежище, в надежде, что там сохранились провизия и вода, прихваченные в «Мургабе».

Но в низине ничего не оказалось, кроме нескольких пустых консервных банок и пластиковых бутылок.

Один из окопчиков был небрежно закидан землей.

Анюта подошла к нему и отшатнулась, заметив, что из-под комьев сухой земли виднеются ноги в светлых кроссовках. Здесь нашел свое последнее пристанище владелец ночного клуба Аскер Масхатов.

Джузеппе подошел к ней и страдальчески скривился. Он тоже заметил кроссовки и, хотя неимоверно устал, принялся нагребать на могилу холмик земли. Анюта пришла ему на помощь. Галина Ивановна в низину не спустилась, а с испуганным видом наблюдала за их занятием.

Они обложили могильный холмик камнями и листьями хлопчатника и отошли в сторону. Джузеппе первым прервал скорбное молчание, пробормотав что-то по-итальянски или по-латыни. Анюта не поняла и переспросила. Он с горечью перевел фразу на русский язык:

— Сначала мы копаем ямы, а потом в них умираем. — Он наклонил голову и прислушался. — Кажется, сражение продолжается, или нет?

— Трудно сказать. — Анюта тоже прислушалась к отдаленным звукам канонады. — По-моему, стреляли реже, или мы просто привыкли к пальбе?

— Если Арипов потерпит поражение, его войска откатятся на прежние позиции, и мы закончим тем, с чего начали.

— Давайте уйдем поскорее отсюда, — подала голос Галина Ивановна. — Здесь так ужасно!

Еще бы, подумала Анюта, здесь из-за тебя убили человека.

Через несколько минут они поднялись из лощины и направились на север. Хотя солнце уже почти скрылось за горами, духота не исчезла, и вскоре их одежда насквозь промокла от пота.

Но часа через два солнце скользнуло за дальние хребты, сразу стемнело и заметно похолодало. Джузеппе предложил найти убежище между камней, чтобы дождаться рассвета. Он вырос в Итальянских Альпах и знал, как опасны горы днем, а ночью — тем более.

К счастью, из-за гор выглянула луна. И они опять пошли, гораздо медленнее, чем днем, но все же каждый шаг приближал их к озеру. Неожиданно Джузеппе остановился и прошептал:

— Тише! Кишлак!

И правда, с трудом, но они различили среди камней несколько глинобитных, словно ласточкины гнезда, прилипших к скалам строений, чьи крыши были двориками для других хижин, расположенных выше по склону. Они подошли ближе, все время прислушиваясь и озираясь по сторонам.

— Давайте посмотрим, нет ли здесь воды, — предложила Анюта.

— Давайте, — согласился Джузеппе, и они зашли в одну из лачуг. Пустая. Голые стены, земляной пол, непременная глиняная печь с давно остывшими углями. Они заглянули в крошечную каморку, служившую кладовой. Но там тоже было шаром покати. Другая лачуга оказалась и вовсе разграбленной.

Неизвестно кто вел себя по-варварски: разворотил печь, выбил единственное окно… Они вышли наружу, и Джузеппе сказал, окидывая окружавшую их картину запустения разочарованным взглядом: