Стихийный сон

Свобода, которая должна была встретить радостно меня у входа, смотрела как-то не радостно. И если бы в руках Свободы был меч, то я бы поостереглась. Я промолчала. На экскурсиях, куда я его сто раз мысленно послала, вполне можно обойтись без экскурсовода.

– Я вообще-то имела в виду тебя и твою обиду, которая будет занимать отдельное место! – осторожно заметила я, пытаясь уловить разницу между воздухом свободы и воздухом рабства.

– Хорошо, значит, ты – ручная кладь, – холодно заметил тот, кто только что жарко и быстро поспорил с хозяином.

– Нет, я – забытый дома фотоаппарат, хранящий лучшие воспоминания о тебе! Ладно, хуже уже не будет, – ответила я, глядя, как горстка пепла просела. – Я на это искренне надеюсь.

Совесть превратилась в большую тетку в белом халате, уселась за стол, достала карточку, посмотрела на меня с укором. «В районе – эпидемия наглости и хамства. Придется укольчик делать! Для профилактики!» – постановила она, доставая огромный шприц. – «Колоть тебя буду!». Я закрыла глаза, понимая, что это – внеплановая вакцинация.

Стоило мне выйти за порог, как по прилавку, по полу и полкам заплясал огонь. Пузырьки, мензурки, флаконы лопались и взрывались, как артиллерийские снаряды. Когда дверь закрылась, я прислушалась. Такое чувство, словно за вывеской «лучшие зелья» начались мафиозные разборки, а в ход пошел последний аргумент.

– Вот зачем было все громить? – с сожалением вздохнула я, вспоминая, сколько стоят все эти пузырьки.

– Чтобы почистить твою биографию и обеспечить конкурентное преимущество в круге. Рабыня погибла вместе с хозяином, – мрачно бросил Феникс, таща меня за руку. – У меня к тебе есть вопрос. Марка твоего первого телефона?

А-а-а! Он пытается вычислить мой возраст.

– Да я старее, чем линолеум в сельской поликлинике! – ответила я, поражаясь прелестной наивности собеседника. – А к чему такие вопросы?

– Отлично. Примерный возраст я уже вычислил. Совершеннолетняя, – постановил мой обидчивый и злопамятный собеседник.

– А для чего тебе эта информация? – прищурилась я, подозрительно глядя на него и потирая грязный нос.

– Ты будешь сражаться вместо меня, пока я дисквалифицирован. Твоя задача –  не дать никому выбиться в лидеры. Этого достаточно. А после того, как я прикрыл все аптеки, у тебя появился шанс. Откроются они не скоро. Зелья, которыми торгуют из-под полы, не самые качественные, – спокойно сообщил Великий Провокатор.

– Послушай!– возмутилась я праведным гневом пацифиста. – Сражаться – это мужское дело! Я, между прочим, за существенную разницу между датой смерти и датой рождения!

– Я предлагаю тебе свою защиту, – теряя остатки терпения, заметил Феникс. Он вздохнул, стараясь не смотреть на меня. – И бонус в виде регулярного…

Я напряглась, прикидывая, что между нами может быть регулярного, кроме нервотрепки.

– … питания, – закончил он. По его губам чуть не скользнула улыбка.

Меня еще никогда не соблазняли сковородкой и кастрюлей, но, как видите, все в жизни бывает в первый раз.

– А что у меня еще будет регулярным?– осведомилась я, вспоминая, что я – одинокая женщина, которая привыкла готовить исключительно по желудочному велению и собственному хотению. А тут на диване лежит дегустатор-эксплуататор, пока я готовлю, стираю, убираю, снимаю фартук и бегу сражаться в круге. А потом мне в руки суют пустую тарелку со словами: «И что бы ты без меня делала, милая! Я знал, что ты без меня пропадешь!».

– Нервотрепка. Если будешь плохо себя вести, – процедил любитель домашней кухни, мечтая поставить меня у плиты напротив огромной, как моя любовь к готовке, кастрюли. Где-то висят носки и нижнее бельишко владельца самомнения. Бытовуха, она такая!

Да нет, спасибо. Я уж как-нибудь сама… Я не из тех, что коней на скаку останавливает без полосатого жезла и свистка, залетает в горящую избу, чтобы проверить, выключила ли плиту. Из всего, что мне удавалось тормознуть, я бы выделила такси, отношения и себя.

Разглядеть красоты города мне удалось мельком. Город был отлично освещен. Вокруг него были огромные стены, которые горели яркими огнями. Я присмотрелась к огням наверху, прикидывая, сколько жителей живет здесь. Сами стены представляли собой нагроможденные в хаотичном порядке домишки. В стенах тоже живут люди. Меня втащили в дверь полноценного, по сравнению с моим местным обиталищем, дома, который, как ни странно, не был частью стены.

– Ты у цыганского барона арендуешь жилье? – осведомилась я, глядя на позолоту повсюду. В жилище не было единого стиля, что заставило меня взгрустнуть о просторном минимализме. Все, что было не золотым, было алым и навевало мысли о распродаже всего «красного» в ближайшем мебельном.

– У тебя вообще вкус есть? – осведомилась я, разглядывая золотые вензеля на фоне алого бархата.

– А у тебя есть не только вкус, но и цвет, и запах, – парировал хозяин, закрывая дверь.