Стихотропное

Взглядом поймала мужчину, ею он был удивлен:

Губы не вспучены гелем, волосы, брови свои,

Нежно повеяло хмелем – вкусные очень духи!

Чуть улыбнувшись глазами, девушка мимо прошла.

А у него без причины сладко запела душа.

Редко, но все же бывает, что мимолетная встреча,

Сердце теплом согревает, душу ранимую лечит…

Грустный мужчина под чёрным зонтом

Грустный мужчина под чёрным зонтом,

Медленно шёл по асфальту,

Ассоциация с чёрным котом,

То ли с подстреленным зайцем.

Дождь, продолжавшийся целую ночь,

В общем-то, даже не капал.

Вдруг, этот дядька под чёрным зонтом

Сел на асфальт и заплакал.

«Что-то случилась, мужчина, у вас?»

Дама из «Камри» спросила,

Остановившись поодаль как раз,

Спасибо, что не задавила!

И тут он сложил свой замызганный зонт,

Поднялся, кряхтя и шатаясь,

И ей рассказал, что сгорел его дом,

«Он пьян!» – вдруг она догадалась.

Нажав на гашетку, мадам унеслась,

Забыв про историю эту.

А грустный мужчина, чуть позже проспясь,

На паперть пошёл за монету.

Пляжный отдых а ля рус

Страна лежит на пляже, впритирочку лежит,

И в море абордажем волной лихой бежит,

Настойчивым призывом «чучхелу» продают,

И кукурузу тоже с соличкой подают.

На лежаках под зонтом буржуи возлежат,

Простые люди фронтом подстилки разложат,

Одни читают книжки, другие просто спят,

Девчонки и мальчишки родителям вопят:

О чем желают очень – поплавать за буйки,

Катамаран освоить. Ну, чем не моряки!

Уходят тонны фруктов под шум морской волны,

И прочие продукты: пивас и шашлыки.

В палатках распродажа, идет всё на «ура»,

Для торгашей сезонных чудесная пора.

На пляже щеголяют в сомбреро мужики,

А дамочки в парэо, как чудо-мотыльки.

Вон люди шоколадки, вон в креме, как безе,

Вон красненькие раки – сгорели в неглиже.

А солнце жарит сверху, а галька пятки жжет,

Народ у нас выносливый, он с пляжа не уйдет!

Возвращение блудного сына

Выхожу, потягиваюсь смачно.

Вот и я. Да встретит ли родня?

Вон «жигуль» несется по-собачьи.

У перрона в дрифт, не тормозя.

Из машины катятся горохом:

Две сестры и младшенький браток,

Батя руль доверил ненароком,

Ехать тихо Лешка наш не мог.

Встреча, слезы, поцелуи, охи,

Не видались долго, что уж там,

Дома ждут родители и Тоха,

Верный пес, снующий по углам.

Стол накрыт, еды тут до отвала,

Мать вокруг с тарелками снует,

Сколько же часов не приседала?

Кто же это все поест-попьет?

Сестры строчат бодро новостями,

Братец все про армию твердит,

Батя лишь вздыхает временами,

Тоха под столом слегка скулит.

Наконец, притихли разговоры.

– Ты надолго, сын? – отец спросил.

Я сказал: "Не будет больше споров!

Навсегда! Ведь там я был один» …

Сорванец

Мальчик Петя был в ответе

За разбитое окно,

Но наказан был Алеша,

Директрисе все равно,

Кто кричал «Давай, давай!

Лох педальный, отбивай!»

Ей плевать, что Алексей

Поддался на шквал страстей.

Если б Петя не кричал,

И толпу бы не качал,

Лешка б просто отдал пас,

Не рванул бы напоказ.

Где, скажите справедливость

В этой жизни, хоть бы раз?!

«Лох» разбил мячом окно.

Директрисе все равно,

Наказание будет строгим,

Алексей попал в ярмо.

Но картина, как в клозете,

Он намылит шею Пете,

Греет сердце сорванца,

Всем известно – он в отца!

Альбомы воспоминаний

Длинные пальцы листают страницы,

Кадр за кадром вся жизнь, как с листа,

Жаль, что былое больше не снится,

В прошлое нет разводного моста.

Фото, какое душевное вышло!

Помнится, это пикник на пруду…

Собственный смех с удивлением слышу,

Точно, играли тогда в чехарду…

Лица друзей: одни канули в Лету,

Кто-то на север, а кто за бугор,

Многие просто потеряны где-то.

Память кидает дровишки в костер.

В стопке альбомов один белоснежный,

Два голубка под сплетением колец,

Взгляд с фотографии ласковый, нежный,

Боже, какой же он, право, юнец!

Жизнь моя в этих альбомах эпично

Расположилась в порядке простом.

Старость подкралась весьма прозаично,

И с одиночеством вторглась в мой дом.

Изощренная натура

А ей манер не занимать,

Любому даст в культуре фору,

И трудно тут не спасовать,

Задать тональность разговору,

Когда надменный свет в глазах,

И королевская осанка,

И эта правильность в словах,

Она везде, как иностранка.

Не разгадаешь тайны той,

В изгибе губ порок желанья,

Но невозможно стать "простой",

Чтобы позвали на свидание.

Порода, гены, все в одно,

Плюс безупречная фактура,

Такой с рожденья суждено,

Слыть изощренною натурою.

И так всю жизнь, на расстоянии…

С нею непросто всем другим,

А что она? Как на заклании,

Когда вокруг сплошной мейнстрим.

В ней видят многие "гордячку",

И "задавакаю" зовут,

А ей бы погрузиться в спячку!

Затем проснуться, да не тут"…

Вдова на море

Дельфин, покровитель поэзии,

Резвился у всех на виду,

Сквозь заросли бурной гортензии,

Примчался мой мопсик Арду.

На пляже, в шезлонге, под зонтиком,

Любовью к Вселенной полна,

Я в шляпке с кокетливым кантиком,

Дремала на пляже одна.

Мой песик резвился с детишками,

Мой муж почивал на бозе,

Мой отдых немного с излишками,

Но я не такая, как все.

Моя философия жизни

Простая без всяких прикрас:

Не ждать своей собственной тризны,

А жить прямо здесь, и сейчас!

Воспоминания о Карменсите